100 великих тайн дипломатии - читать онлайн книгу. Автор: Марианна Сорвина cтр.№ 32

Что же касается Соединенных Штатов – Нового Света, или Дикого Запада, как их ранее называли, – то они, находясь вдали от войн, конфликтов и сражений за подконтрольные территории, смогли за сравнительно короткое время подняться до уровня хозяина мира. И не последнюю роль в этой игре сыграли финансовые круги США, умевшие во все времена заключать выгодные сделки и пользоваться чужими ошибками и несчастьями. По словам П. Кеннеди, «…в 1660—1670-х годах европейская «Америка» представляла собой лишь ряд изолированных прибрежных поселений, а Московия до царствования Петра Великого (1689–1725) была почти столь же отдаленной и еще более отсталой. С коммерческой точки зрения оба являли пример «плохо развитого» государства – поставщика древесины, пеньки и прочего сырья и активного покупателя промышленных товаров из Великобритании и Соединенных провинций. Большую часть рассматриваемого периода американский континент был скорее целью для завоевания, чем самостоятельной силой. Ситуация изменилась после ошеломительного успеха британской армии под конец Семилетней войны (1763), в результате которой французы были изгнаны из Канады и Новой Шотландии, а испанцам пришлось оставить Западную Флориду. Избавившись от иностранной угрозы, вынуждавшей континент до сего времени сохранять лояльность Вестминстеру, американские колонисты теперь могли требовать от Великобритании чисто номинального подчинения и в случае несогласия организовать восстание. Кроме того, в 1776 году североамериканские колонии сильно разрослись: двухмиллионное население каждые тридцать лет удваивалось, все больше распространяясь в западном направлении. Это была экономически процветающая и самодостаточная с точки зрения обеспечения продуктами питания и многими товарами территория».

Быстрая индустриализация, поощрение экспериментов и новаторства, с одной стороны, и нестабильное положение в Европе – с другой, привлекали в США лучших ученых и амбициозных изобретателей из других стран, и уже к началу Первой мировой войны экономика США составляла 33 % мирового ВНП. Важное значение для США имело и строительство Панамского канала: это был непосредственный выход в Европу и возможность осуществлять свое военное и экономическое влияние.

У Российской империи тоже был свой шанс. Укрепившаяся после разгрома шведов в 1709 году, она превратилась в достойного партнера европейских стран и заставила о себе говорить и с собой считаться. Петр I стремился к повышенной боеспособности и черпал из Европы ее достижения, чтобы сделать Россию еще могущественнее. Он создал военную флотилию и стал реальной угрозой для северных стран. При правлении Екатерины II территория России расширилась на 200 тысяч квадратных миль, а в 1760 году русские оккупировали Берлин, и некоторые современные гегемонисты до сих пор вздыхают о том, что мы его себе тогда не оставили, забывая о том, что тогда это была бы уже не германская столица, а русская провинция, схожая с некогда прусским Калининградом или некогда финской Сортавалой.

Иностранным политологам затруднительно давать Российской империи характеристики, и вовсе не из-за предвзятого к ней отношения. Дело в том, что Россия уже в XVII–XVIII веках представляла собой невероятно эклектичное явление: она была богатой и нищей, процветающей и запущенной, сильной и немощной одновременно. Быстрое развитие промышленности соседствовало с провинциальной первобытностью и отсталостью: «Под непосредственным контролем со стороны правительства в стране проводилась активная модернизация по многим направлениям, хотя темпы реализации и успешность такой политики зачастую преувеличиваются исследователями. Вместе с тем в России по-прежнему сохранялись многочисленные признаки отсталости: ужасающая нищета и жестокое обращение с людьми, крайне низкий уровень доходов на душу населения, плохие транспортные коммуникации, суровый климат, отставание в техническом развитии и образовании, не говоря уже о том, что многие из Романовых были реакционерами и слабохарактерными правителями. Даже грозная Екатерина в плане экономики и финансов ничего примечательного не совершила», – пишет Пол Кеннеди, но признает, что «до начала 1840-х годов, несмотря на многочисленные, перечисленные выше недостатки, русская армия порой могла представлять собой весьма грозную силу. На армию тратилась значительная часть (до 75 %) государственного бюджета, а простой русский солдат был настолько вынослив, что российские полки могли воевать долго и далеко от родного дома, на что не способны были большинство других армий XVIII века».

Эта оговорка «до начала 1840-х годов» не случайна: проблему российской военной промышленности, как и проблему производительных сил, выявила в полной мере Крымская война 1850-х годов, а дальнейшие события привели к кризису феодального строя.

Хотим мы это признавать или не хотим, но укрепление России как великой державы началось только с периода строительства СССР как могущественного военного государства, способного противостоять западному миру не только военной мощью, но и привлекательной для многих идеологией. Россия не имела колоний, но подчинила себе целую группу стран социалистического лагеря и множество развивающихся стран Азии и Африки, решивших после деколонизации стать на путь социалистических преобразований и найти выгодного партнера, способного их финансировать. Советский Союз поддерживал своих вассалов, постепенно размещая на их территории стратегические объекты, и то же самое делали страны НАТО, военного блока, призванного сдерживать социалистический лагерь. Размещение атомного оружия и других модифицированных систем вооружений превратилось в важную цель геополитики: с одной стороны, это привело к системе сдерживания перед лицом реальной опасности гибели человечества, с другой – позволяло крупнейшим державам диктовать выгодные для себя условия.

Рассуждая о российской идентичности, политолог В.Л. Цымбурский подчеркивал ее «островной» характер: «Геополитики <…> игнорировали «островитянство» русской государственности, включая ее в одну парадигму с более ранними, кочевническими империями, тянувшимися к объединению «хартленда», – союзами скифов, гуннов, аваров и особенно с монгольской державой. Но этот подход не выявляет специфики России – несовместимого с кочевничеством территориального государства, выживающего как особая этноцивилизационная платформа в силу константности окаймляющих зон, дистанцирующих ее от платформ-соседок» (В.Л. Цымбурский «Остров Россия»).

В XVIII веке рабовладельческая Америка начала меняться. Испанские владения не могли удержать свое господство на континенте; Испания продала Флориду Штатам. В испанских колониях то и дело вспыхивали восстания, а в начале XIX века Испанию подкосило нашествие войск Наполеона. Фердинанда VII свергли в 1807 году, и новым королем Испании стал Жозеф Бонапарт, брат французского императора. Это привело к неповиновению испанских колоний Америки, которые не желали оказаться под пятой Наполеона. Объявление независимости в испанских колониях оказалось на руку США. Но правление Наполеона было недолгим, уже в 1814 году прежний король Испании вернул себе престол и заявил о возвращении колоний. Но вкус свободы оказался сильнее, и теперь уже бывшие испанские земли не захотели возвращаться к своему прежнему положению зависимых вассалов, а вслед за ними и Бразилия заявила о независимости и восстала против Португалии. Теперь Соединенные Штаты получили реальный шанс избавиться от влияния двух крупных морских держав на Американском континенте. Молодые государства, только что добившиеся независимости, можно было взять под свое покровительство, а в случае неповиновения – захватить.