Время уходить - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 105

Серенити поверх головы девочки бросает на меня отчаянный взгляд, умоляя остановить ее.

Но я на стороне Дженны. Я понимаю, зачем это ей нужно: в противном случае круг не будет завершен, получится переплетение нескольких линий, а линии имеют обыкновение уводить вас совсем не туда, куда вы собирались идти. Связать концы с концами критически важно. Именно поэтому, когда полицейские сообщают родителям, что их ребенок только что попал в аварию, те хотят знать, что и как произошло – был на дороге гололед или машина резко свернула, чтобы избежать столкновения с фурой. Им нужны детали последних мгновений, поскольку это единственное, что у них останется до конца дней. Вот почему мне нужно было сказать Лулу, что я не хочу больше с ней встречаться, ведь пока я этого не сделаю, в двери надежды всегда будет оставаться щелочка, куда она сможет просочиться. И недаром мысли об Элис Меткалф не давали мне покоя все эти десять лет.

Я из тех парней, которые никогда не выключают видюшник на середине, какой бы дрянной фильм ни попался. Я жульничаю и всегда заглядываю в конец книги на случай, если вдруг внезапно умру, не успев дочитать. Я не хочу потом вечно пребывать в неведении и мучиться вопросом: что же там было дальше?

Все это довольно занятно, потому как означает, что я, Верджил Стэнхоуп, заядлый скептик и убежденный материалист, должен верить – хотя бы совсем чуть-чуть – в ту метафизическую чепуху, которую несет Серенити Джонс.

Так или иначе, я пожимаю плечами и говорю ей:

– А что, вполне возможно, что в словах Дженны есть определенный смысл.

Одна из причин, почему дети не могут вспомнить события, происходившие с ними, когда они были совсем маленькими, состоит в том, что малыши не владеют языком для их описания. До определенного момента голосовые связки у них недостаточно развиты, а потому дети используют гортань только в экстренных случаях. На самом деле у малышей существует защитный механизм, напрямую соединяющий миндалевидное тело головного мозга с гортанью: так что в критических ситуациях дети моментально заливаются ревом. Плач младенца – это такой универсальный звук, что, согласно проведенным исследованиям, практически каждый человек, даже юноша-первокурсник, у которого нет опыта общения с грудными детьми, услышав его, попытается оказать помощь.

По мере роста ребенка гортань его развивается, и постепенно он становится способным к речи. У малышей старше двух или трех лет меняется даже сам звук плача, и, когда это происходит, окружающие не только демонстрируют меньшую отзывчивость, но и реагируют на детский рев с раздражением. По этой причине дети учатся пользоваться словами, ведь теперь для них это единственный способ привлечь к себе внимание.

Но что происходит с этим изначальным отростком – нервом, который идет от миндалевидного тела к гортани? Вообще-то… ничего. Хотя голосовые связки разрастаются вокруг него, словно бурьян, он остается на своем месте и в дальнейшем используется крайне редко. Не задействуется до тех пор, пока в летнем лагере кто-нибудь не выпрыгнет из-под вашей койки посреди ночи. Или, допустим, вы вдруг не наткнетесь на енота, который прошмыгнет у вас под ногами в темном переулке. То есть это происходит в моменты, полные животного ужаса. Когда это случается, звучит сигнал тревоги. И вы издаете звук, который не сможете повторить, если попытаетесь закричать так намеренно.

Раньше, в период моего расцвета в качестве экстрасенса, если мне нужно было пообщаться с каким-то конкретным умершим человеком, я полагалась на Десмонда и Люсинду, своих духов-проводников. Я считала их кем-то вроде секретарей, операторов на телефонной линии, которые переключали звонки на мой кабинет. Это значительно удобнее и эффективнее, чем держать дом открытым и разбираться с ордами посетителей в поисках человека, с которым необходимо поговорить.

Последний вариант называется связью по открытым каналам: вы вешаете вывеску, открываетесь для делового общения и собираетесь с силами. Это немного напоминает пресс-конференцию, когда журналисты наперебой выкрикивают вопросы. Для медиума такое «общение» превращается в ад. Но, полагаю, гораздо хуже, когда ты выставляешь антенну приемника, однако вообще никто не желает выходить с тобой на связь.

Я прошу Дженну найти для меня место, которое, по ее мнению, было особенным для Элис. Поэтому мы втроем снова едем в заповедник, идем туда, где растет огромный дуб, распростерший над полянкой с фиолетовыми грибами мощные ветви, похожие на руки титана.

– Я иногда гуляю здесь, – говорит Дженна, – а раньше меня сюда приносила мама.

Благодаря этим грибам, похожим на маленький волшебный ковер, место выглядит каким-то сказочным.

– Почему они растут только здесь? – спрашиваю я.

– Я не знаю, – качает головой Дженна. – Судя по маминым дневникам, здесь похоронили слоненка Мауры.

– Может быть, таким образом природа хранит память о нем, – высказываю я предположение.

– Скорее, тут просто в почве больше нитратов, – бурчит Верджил.

Я бросаю на него сердитый взгляд:

– Не нужно скепсиса. Духи могут это почувствовать.

Верджил выглядит так, будто пришел на прием к стоматологу и ему сейчас будут сверлить зубы.

– Может, мне лучше погулять где-нибудь? – Он машет рукой в сторону.

– Нет, останься, ты нам тоже нужен, – отвечаю я. – Просто помалкивай, чтобы не портить энергетику.

Мы все трое садимся на землю. Дженна сильно нервничает, у Верджила весьма недовольный вид, а я… честно говоря, я в отчаянии. Закрываю глаза и взываю к высшим силам: «Я никогда больше не попрошу вернуть мне Дар, если вы сегодня позволите мне помочь этой девочке».

Может быть, Дженна права, и ее мать все это время пыталась связаться именно с ней, но ведь до сих пор девочка не желала мириться с тем фактом, что Элис мертва. Теперь она наконец готова ее выслушать.

– Ну что? – шепчет Дженна. – Может, нам взяться за руки?

Я привыкла, что клиенты постоянно спрашивали, как им лучше сказать своим любимым, что они скучают по ним? «Просто скажите», – отвечала я. Больше действительно ничего не нужно. То же самое я прошу сделать Дженну:

– Объясни маме, почему ты хочешь с ней поговорить.

– Разве это не ясно?

– Мне ясно, а ей, может быть, и нет.

– Ну-у. – Дженна сглатывает. – Мама! Не знаю, можно ли скучать по тому, кого едва помнишь, но я очень по тебе тоскую. Раньше я придумывала разные истории о том, почему ты не можешь ко мне вернуться. Тебя захватили пираты, и тебе приходится плавать по Карибскому морю в поисках золота, но каждую ночь ты смотришь на звезды и думаешь: «По крайней мере, Дженна тоже их видит». Или ты потеряла память и изо дня в день ищешь ключи к своему прошлому, маленькие стрелочки, которые укажут путь ко мне. Или тебя отправили в качестве спецагента за границу с секретным заданием, и ты не можешь никому открыться, чтобы не разрушить легенду, а когда наконец вернешься домой, будут развеваться флаги и тебя станут радостно приветствовать целые толпы людей, а я увижу тебя настоящей героиней. Учителя английского говорили, что у меня богатое воображение, но они не понимали: это не фантазии. Придуманные истории были настолько реальными, что иногда мне становилось физически больно: так колет в боку после слишком быстрого бега или ломит кости при простуде. Но похоже, ты просто не могла вернуться ко мне. Вот поэтому я сейчас и пытаюсь связаться с тобой.