Три комнаты на Манхэттене - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Сименон cтр.№ 270

Во времена Тео сюда заглядывали в основном завсегдатаи, причем для каждого часа дня были свои посетители: ранним утром — каменщики, зашедшие перед работой выпить кофе или стаканчик белого вина; позже — небогатые обитатели квартала, лавочники, ремесленники, любители луарских вин и приятели весельчака-хозяина.

Лицо у Тео было почти того же цвета, что плитки пола. В десять наступало время его основной работы: через люк, находящийся позади стойки, он спускался в подвал и разливал там вино по бутылкам. Жена занимала его место и обычно становилась прямо на крышку люка.

— Так, по крайней мере, ты уверена, что он не смоется от тебя, — подшучивали над ней.

Нелли была, что называется, женщина в соку и моложе Тео лет на двадцать. Уже в те времена Буэн был не единственным, кто пользовался ее темпераментностью. Она всегда готова была заниматься любовью и делала это с такой же непринужденностью, с какой клиенты выпивали стакан вина. Как-то Эмиль поинтересовался у нее, надевает ли она когда-нибудь панталоны, и Нелли ответила насмешливо, но совершенно искренне:

— Зачем? Того гляди, случай упустишь.

Правда, почти постоянное присутствие Тео, тот факт, что кафе было все время открыто, а также расположение помещений затрудняли любовные свидания и вынуждали сокращать их до минимума. Самое удобное время было ранним утром, часов около восьми, когда Тео обыкновенно ходил делать закупки. Достаточно было взглянуть на Нелли, лениво облокотившуюся на стойку, чтобы она поняла и ответила — тоже взглядом. Да или нет. Как правило, это было: да.

Почти сразу же она направлялась на кухню, а следом за нею Буэн. Дверь закрывалась, но сквозь тюлевую занавеску было видно, когда кто-то входил в кафе; посетитель же их не видел. Места было мало, приходилось все проделывать стоя. Абсолютно естественным движением, в котором не было ничего непристойного, Нелли задирала подол и выпячивала белый пухлый зад.

Интересно, получала она удовольствие или ей только казалось, что она его получает? Буэн часто задавал себе этот вопрос, хотя, разумеется, ответить на него не мог. Поскольку Нелли была безотказна, вполне вероятно, что она никогда не испытывала удовлетворения по-настоящему.

Удрать в случае прихода клиента или даже самого Тео было просто: через вторую дверь в коридор, оттуда — на улицу.

Конечно, Буэн постарел с того дня, когда впервые рискнул воспользоваться благосклонностью Нелли, но ведь и она не помолодела, так что на это можно было не обращать внимания.

— Стаканчик сансерского.

— Большой?

В синих домашних туфлях она вышла из кухни, где ставила на плиту кастрюлю. Откинула рукой волосы, как всегда падавшие на лицо:

— Смотри-ка, а я думала, что ты помер.

Эх, некстати произнесла она это слово: Буэн и так все время в мыслях о смерти — Жозефа, попугая, — возможно, он уже подох, — да и о своей собственной, которая может прийти не сегодня-завтра.

— Это правда, что ты опять женился?

Ее пухлые розовые губы приоткрывали два ряда зубов, все таких же белых, взгляд был влажный. Подперев сплетенными руками подбородок, она опиралась локтями о стойку так, чтобы Буэну была видна ложбинка между белыми грудями. Носила она всегда черное, и сейчас на ней было платье, почти точь-в-точь такое же, что и много лет назад.

— Правда.

— Говорят, женился ты удачно, взял богатую, которой принадлежит целая улица домов.

Разговоров на эту тему Буэн тоже не любил и потому молча осушил стакан.

— Налей-ка еще. А ты чего-нибудь выпьешь?

— Рюмочку смородинной наливки.

Говорить было не о чем. Буэн подумал, а что, если подать ей тот самый знак…

— Эта не та ли маленькая пожилая дама в лиловом, с которой я тебя видела этой осенью на улице Сен-Жак?

Наверно, тогда был теплый солнечный день, потому что у Маргариты всего один лиловый костюм, довольно легкий, и к нему она обыкновенно надевает белую шляпку.

— Жизнь идет! Жаль, что ты редко заглядываешь к нам. Ты на пенсии?

— Уже довольно давно.

— А у нас здесь тихо. Старики понемножку уходят. Молодые не признают местечки вроде этого. Они считают их старомодными и, пожалуй, не так уж не правы. Бывают дни, когда я подумываю, не послать ли все это к черту и уехать доживать жизнь в деревню…

Сколько ей, интересно, лет? Если Буэн не ошибается, ей было около тридцати, когда он в первый раз последовал за нею в кухню. Вот уже семь лет, как Тео умер от закупорки сосудов. Значит, сейчас ей около сорока пяти, но лицо у нее все такое же гладкое.

Поведение ее ничуть не изменилось и после того, как она овдовела. Нелли свободна. Не обязана никому и ни в чем давать отчет. Однако она ни разу не пригласила Буэна подняться к ней в комнату. Ни разу он не видел ее раздетой, и встречи их оставались такими же скоротечными. Нелли принадлежит всем, почти как публичная женщина. Тем не менее она испытывает потребность сохранять для себя свой угол, свои крохотные владения, куда никому нет входа.

— А ты похудел.

— Есть немножко.

— Плохо себя чувствуешь?

— Только что перенес грипп.

— Неприятности? С женою не очень?

— Да нет, ничего.

Нелли смотрела так, словно читала в его душе. Вот так же глядел на него кот.

— Да не думай ты об этом! — бросила она, как бы подводя итог признаниям, которые он и не собирался ей делать. И, выпрямившись, подала ему сигнал — взглядом, чуть заметным движением головы.

Буэн не посмел отказаться. Но разве, входя в кафе, он не ждал, что так будет? И разве не для этого пришел сюда? Не было ли это для него своеобразной пробой сил?

Буэн пошел за Нелли. Она со смехом глянула на него.

— Признайся, ты ведь колебался. Был момент, когда я решила, что ты дашь деру. Вид-то у тебя не больно радостный. Ну, посмотрим, тот ли ты…

Нелли все это забавляло. Вот, наверное, весь ее секрет. Вероятно, она с таким холодным бесстыдством провоцирует мужчин, с такой легкостью отдается вовсе не потому, что постоянно испытывает желание, — просто это забавляет ее.

— Молодец! Уже лучше…

Эмиль боялся, что у него ничего не получится, но вот он овладел ею — как в ту пору, когда был лет на пятнадцать моложе, как во времена Анжелы, как до женитьбы на Маргарите. И тут ему пришла ребячливая мысль. Если бы здесь неожиданно появилась жена, если бы она увидела его в этот момент… Да, сейчас он думал о Маргарите — о Маргарите в том самом лиловом костюме, который только что вспоминали, но с тем же непроницаемым лицом, которое у нее было вчера и сегодня утром.

В этом кафе дом в тупике Себастьена Дуаза казался нереальным. Нереальным казалось все — сама Маргарита, все ее предки Дуазы, мужчина с часовой цепочкой, который основал кондитерскую фабрику, муж-скрипач, облачавшийся для поездки в Оперу во фрак, сумрак, царящий в комнатах, безрадостный огонь в камине, вечера, проводимые в молчании, в темноте, перед телевизором.