Три комнаты на Манхэттене - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Сименон cтр.№ 149

Но уже в пять пополуночи на ранчо «М-М» зазвонил телефон. Нора, одиноко сидевшая с сигаретой на другом конце гостиной, прошла через всю комнату и сняла трубку:

— Алло!

— Нора?

— Да.

— Я благополучно добрался. Простите меня.

Она машинально ответила:

— Не за что.

Дональд хотел что-то добавить, не нашел слов и повторил:

— Простите.

— Ладно.

Зажечь полный свет она так и не решилась. Те, кто побывал у нее перед звонком, не заперли за собой двери, и по дому, колыша занавеси на окнах, гулял сырой сквозняк. Она не позволила остаться даже Лил.

Эх! Совсем вылетело из головы: надо было сказать Дональду, что деньги Пи-Эм достанутся Милдред.

Прежде чем вернуться на свое место, она вышла в кухню, собираясь заглянуть в холодильник. Ей хотелось выпить стакан пива. Она остановилась у шкафа со спиртным, поколебалась, открыла дверцу и откупорила бутылку виски.

Когда около одиннадцати на красном грузовике Фолка привезли труп, Нора, свернувшись клубочком, спала в кресле; ковер был усеян окурками и местами прожжен.

Ее спросили, куда положить тело. Она подняла мутные глаза и, устало махнув рукой, выдохнула:

— Куда хотите.

Никто не заметил, как он появился в городе, и это вызвало у всех чувство неловкости, которое охватило бы, к примеру, семью, увидевшую вдруг, что в гостиной сидит чужой, к тому же вошедший неизвестно как — даже дверь не скрипнула.

Он прибыл не с утренним восьмичасовым поездом и много раньше вечернего. И не на автобусе.

У него не было ни автомобиля, ни велосипеда. Миль самое меньшее на пятьдесят в окружности нет ни одного коммерческого аэродрома, и прилететь незнакомец мог бы только на частном самолете, но на «Четырех ветрах», взлетной площадке местного клуба, не приземлялась в этот день ни одна машина.

Правда, жена Дуайта О’Брайена с примыкающей к городу фермы «Четыре ветра» — та могла бы знать, как все было, но в нужный момент, к сожалению, отвернулась в другую сторону. Она уже включила электричество, занавеси, однако задергивать не спешила: еще не совсем стемнело. Она задержалась у окна, глядя на первые хлопья снега, падавшие с низкого — почти вровень с верхушками кленов — неба. Потом в колыбели захныкал малыш, и она повернулась.

Приезжий увидел ее со спины в золотистом свете комнаты. По-видимому, даже угадал, что она склонилась над колыбелью.

Шли последние минуты сумеречного дня. Машина ехала с юга, где, должно быть, зарядил дождь: кузов был залеплен густой бурой грязью, толстым слоем покрывавшей скаты; брызги ее засохли на ветровом стекле, и «дворники» двигались толчками.

Включенные фары светились так же приглушенно, как окна фермы О’Брайенов. На перекрестке машина только притормозила. Мотор продолжал работать, из выхлопной трубы тянулся дымок. Незнакомец вылез, наклонился и вытащил из кабины свой багаж — чемоданчик вроде тех, что берут с собой футболисты, отправляясь на матч в соседний город.

Водитель, куривший сигару, коротко бросил:

— Желаю удачи!

Приезжий не дал себе труда ответить. Разом сориентировался и двинулся направо походкой, которую иные вскоре сочли странной — не то чтобы ленивой, но какой-то нерешительной: смешно выбрасывая вбок левую ногу, он шел такими размеренными и ровными шагами, что звук их мгновенно становился привычным и вы ждали его, как ждут скрипа знакомой двери или лестничной ступеньки.

Ноябрь только-только начинался, но здесь, во всяком случае, был уже первый день зимы. Незнакомец, если он впрямь приехал издалека, этого еще не знал. Непогода, разметавшая ржавую листву деревьев, не стихала целых трое суток; затем, к полудню, неожиданно наступило полное затишье, тучи прервали свой бег, просветы в небе задернулись, и оно начало темнеть, становясь все более плотным, тяжелым, низким, пока с него не посыпались наконец первые снежные хлопья.

Эти хлопья, на которые Лемма О’Брайен смотрела из окна, падали теперь чуть гуще, хотя все еще неторопливо, и тут же таяли на асфальте шоссе и черной земле полей.

Первым зданием по левую руку, огни которого точнее, чем окна фермы О’Брайенов, обозначали черту города, был дом старых барышень Спрейг; метрах в двадцати за ним улица шла под уклон, и висел знак «Скорость 25 миль». Но барышни Спрейг уже опустили жалюзи. Чуть дальше, в чьем-то дворе, играли дети — ловили языком снежинки; поэтому они и не заметили человека, прошедшего мимо.

Сразу за дорожным знаком засверкали первые уличные фонари; интервалы между ними становились все короче, и наконец их сменили светильники с матовыми плафонами. Потом по обеим сторонам улицы потянулись тротуары, и незнакомец увидел внизу небольшое, похожее на созвездие скопление огней, к которому он и приближался все тем же ровным шагом, неся чемоданчик в руке.

Дома на холме, преимущественно деревянные, были окружены газонами и деревьями, сквозь ветви которых виднелись освещенные окна и — почти в каждом из них — дети.

Улица называлась Вязовой и была одной из самых нарядных в городе. Другие пересекали ее или шли параллельно, и всюду попадались такие же газоны, деревья, почтовые ящики на краю тротуара, такие же коттеджи, выкрашенные в белый, желтый, светло-зеленый цвет.

У подножия холма огни внезапно и необъяснимо исчезали, уступая место черному провалу, где сверкало лишь несколько слишком сильных слепящих ламп. Вы пересекали железную дорогу, мост над клокочущей рекой и видели большие тусклые окна — кожевенный завод.

Со стороны могло бы показаться, что неизвестный уже бывал здесь: он ни разу не спросил дорогу и уверенно шел туда, куда, видимо, ему и требовалось.

Чарли сам долго был убежден, что кто-то в другом городе дал приезжему адрес его бара.

Почему незнакомец не остановился у первой же неоновой вывески, сразу за речкой? Там, в здании с красным фасадом, помещался другой бар — «Погребок». Из-за решетчатой двери доносились взрывы смеха, запах пива и виски чувствовался даже на середине проезжей части.

Может быть, неизвестный знал, что «Погребок», как всегда по субботам, переполнен рабочими, превращающими у стойки в наличные свои чеки на зарплату?

Не остановился он и на Мэйн-стрит, где привлекал к себе взгляды «Моуз», единственный приличный отель в городе, в холле которого в кожаных креслах с плевательницами по бокам вечно восседают, вытянув ноги и лицом к улице, приезжие коммивояжеры.

Он миновал и магазин Вулворта ^[19], свернул влево, на довольно еще оживленную торговую улицу, потом вправо, на другую, где светились всего четыре окна, и лишь после этого попал в бар к Чарли.