Дети змей, дети волков - читать онлайн книгу. Автор: Янина Волкова cтр.№ 48

Неспешно садится она на постели и, протянув руки, грубые свои ладони устраивает на его лице, заставляя Медведя посмотреть на себя. Она подается ближе, встав на меха коленями, и прижимается лбом к его лбу, закрывая глаза. Хакон обнимает ее, тянет к себе, прижимая к крепкой груди, и в руках его Ренэйст кажется невозможно крошечной. В хрупком этом теле столько сил и боли, что если бы она смогла овладеть его умением, то и сама бы в зверя обратилась.

– Еще рано умирать, Хакон, – шепчет она едва слышно, устроив голову на его плече. – Я, кажется, только-только познала вкус жизни, и хочется верить, что мое время еще не пришло.

Он не находит, что ответить. Культура их строится вокруг смерти, и фундамент мысли этой на том расположен, что погибнуть нужно с честью. Любого викинга спроси, любого сына или дочь севера – каждый погибнуть желает достойно, в бою. Ренэйст же говорит, что умирать не готова, и он понимает, что и сам того не хочет. Ни своей, ни ее смерти. Теперь, потеряв возлюбленную, он вновь обретает ее подле себя и так остро желает сделать Ренэйст счастливой. Сделать своей женой. Уберечь от любых несчастий и тревог, что только могут встретиться им на пути.

Она смотрит на острые его ключицы, заметные в вырезе рубахи, и лениво оглаживает острые кости подушечками пальцев. Тяжелую голову кладет Хакон на ее макушку, ладонями проводит по спине, и тогда Ренэйст шепчет:

– Видела я Последний Предел. Цепи, настолько гигантские, что взглядом не окинуть. Все видела.

Ощущает она, как каждая мышца в теле его напрягается, каменной становится. Отстранившись, смотрит Ренэйст на лицо его, на скулы, побелевшие от того, как сильно стискивает он челюсти. Хмурится Хакон так сильно, что она и глаз его не видит, а после, собравшись с мыслями, все же встречается с ней взглядами. Улыбается устало, и в глазах его видит Ренэйст отголоски беды и боли, с которыми столкнулся он совсем еще юным.

– Как видела, так и забудь. Нет больше Последнего Предела, и все, что в нем было, тоже мертво. Не хочу говорить о нем, Рена, не принуждай.

Не скажет. Даже если и видела она, откуда он родом, все равно не поведает, что же случилось в родных краях. Да и решает она не давить, не требовать ответа. Ничего хорошего не выйдет, если будет она настаивать. Хакону и без того нелегко пришлось, отголоски боли этой до сих пор звучат в нем. Ей ли не знать, как чувствуются тяжелые воспоминания.

Она до сих пор ощущает запах гари, окутавший Алтын-Куле. Жар песка под ногами, пока шли они по Золотой Дороге. Все это будет с ней, преследовать ее, посещать в те мгновения, когда сама она будет не готова к этим воспоминаниям. Хакон чувствует себя таким же образом, наверняка его ощущения от того, что произошло в Последнем Пределе, схожи с этим. Поэтому она не продолжает задавать вопросы, вместо этого лишь обнимая его крепче.

– Я рада, что все осталось позади. Мне так хотелось вернуться домой, Хакон.

– Я ждал тебя. Жаль, что ты вернулась в такое неспокойное время.

– Как же это могло произойти? Как вышло так, что в родном доме лишь горе и запустение?

– Никто из нас понять даже толком не смог, что именно произошло. С тех пор, как мы вернулись из набега, Чертог Зимы погряз в распрях. Тебя объявили погибшей и… похоронили.

Последнее слово дается ему с величайшим трудом. Запнувшись, едва ли не выталкивает его воин из своей глотки, и Ренэйст сжимает мягко его ладонь, показывая, что она рядом.

Улыбнувшись ей благодарно, Хакон продолжает свой рассказ:

– Ганнар конунг умер неожиданно. Да, боль утраты его была сильна, но есть в его смерти нечто… неправильное. Как бы то ни было, мы остались без правителя в тот самый миг, когда больше всего нужен он был. Исгерд все требовала, чтобы назначили нового конунга. Что, мол, народ наш не может спать спокойно, пока трон Чертога Зимы пустует. Все пытались они заставить меня занять место твоего отца, но я ответил им, что без тебя – на словах этих Хакон поднимает ее руку к своему лицу и прижимается трепетно губами к узкому запястью, глядя в голубые глаза, обрамленные белыми ресницами, – никакой титул не нужен мне.

Тронутая этим проявлением нежности, с трудом цепляется Ренэйст за нить их разговора.

– И что же потом?

– Тогда Витарр потребовал передать трон ему, как второму сыну и последнему наследнику рода Волка. Рассказали они с Руной правду о ребенке, что носит она под сердцем, и, признаться, неожиданно многие поддержали его. Только оказалось все не так уж просто, и потому, раз я отказался участвовать в борьбе за наследие твоего рода, с подачи ярла Трех Сестер потребовали они представить им нового претендента, что противостоять будет твоему брату.

– И за всем этим стоит Исгерд ярл.

– Слово ее обрело неожиданный вес с момента нашего возвращения. Сейчас, когда ты вновь рядом с нами, тревожно мне. Не ведаю, что задумала она, но в планах ее тебе нет места, Рена.

Закрыв глаза, ощущая, как неожиданная усталость сковывает ее, Ренэйст вновь прикасается нежно к ключицам своего возлюбленного. Молчит она, размышляя обо всем, что рассказал ей Медведь.

Можно отказаться от наследства отца, и тогда они с Хаконом смогут жить спокойно в этом доме. Подле него она будет счастлива, да и он ведь желает стать ей мужем. Разве не того она хотела? Чтобы отец передумал и отдал трон Витарру, а она смогла жить так, как должна была бы?

Однако может ли она быть такой беспечной? Ей бы хотелось быть, ведь она так стремилась вернуться сюда и занять свое место. Может, Витарр пожелал стать новым конунгом потому, что посчитал – иного выбора нет? Так сложно все это. Им следует поговорить. Прежде чем принимать решение, Ренэйст должна поговорить с Витарром.

Сейчас не готова она к тому, чтобы думать об этом. Хватит с нее и без того тяжелых мыслей, что душат кольцами Мирового Змея, свернувшегося вокруг ее шеи. Потянув Хакона за собой, Ренэйст опускается лопатками на мягкие меха, заставляя возлюбленного неприступной скалой возвышаться над ней. Опускается Хакон на локти, смотрит внимательно в ее глаза, понять пытаясь ее желания, и ближе двигается, стоит ей закрыть глаза.

Губы ее так и ждут поцелуя, который так и не происходит. Громкий и требовательный стук в дверь заставляет Хакона зарычать, выпрямляясь, и Ренэйст, держа ладони на сильных его плечах, голову запрокидывает. Сильнее цепляется она за Медведя, когда тот встает на ноги, но вынужденно отпускает, приподнимаясь на локтях и наблюдая за тем, как приближается он к двери.

На пороге показывается один из стражников Чертога Зимы. Он говорит что-то, обращаясь к Хакону, и смотрит мельком на конунгову дочь, возлежащую на ложе в одной лишь мужской рубахе. Сделав шаг в сторону, берсерк закрывает ее своей спиной, и Ренэйст, представив явно недовольно выражение лица его, хихикает едва слышно.

Ревность его так глупа. Коль нужен ей только он, что за дело до чужих взглядов?

Только вот Хакон совсем не весел. Оборачивается он, закрывая дверь перед послом, и ничего хорошего в глазах его нет. Хмурится воительница, ощущая, как и ее задорный смех затихает. Сев на постели, с тревогой вглядывается она в лицо возлюбленного и протягивает к нему руки, стоит Хакону приблизиться. Нежно сжав ее ладони своими пальцами, Медведь присаживается на край постели, проговорив ровным и спокойным голосом: