Дети змей, дети волков - читать онлайн книгу. Автор: Янина Волкова cтр.№ 20

Разве мог он знать, что любовь может быть разрушительной?

Хватка ее на его плече становится лишь крепче. Второй рукой прикасается она нежно к его лицу, надавливая на подбородок, и заставляет посмотреть на себя – мягко, но настойчиво. Они смотрят друг на друга, и теперь Радомир видит, что глаза ему действительно достались от матери. Ее пальцы скользят от подбородка выше, убирают с лица мешающую прядь русых волос, и теперь Радомир не старается ускользнуть от ее касаний.

Она ненастоящая, но все еще его мать.

– Ты так вырос, Радомир, – шепчет она, и слезы застилают ей глаза. – Для меня, Радомир, никого ценнее тебя не было, но люди не всегда могут справиться со своим горем. Я хотела остаться с тобой, больше всего на свете хотела быть той, кто будет о тебе заботиться, но мое сердце оказалось слабо. Мне не представить, как сильно напуган ты был. Как тяжела была ноша, которую взвалил мой уход на твои плечи. Но все, что я хочу сказать тебе: не нужно пытаться быть кем-то другим, Радомир. С самого детства только и слышишь ты, как похож на отца, и разве не потому так свирепо отворачиваешься от своего Дара?

Больше не может он сопротивляться. Склоняет ведун голову, прижимается к грубоватой ладони, нежно оглаживающей его щеку, и покорно закрывает глаза.

На него возлагали столько надежд, как на последнего ведуна, оставшегося в Большеречье, но потому же и сторонились. Говорили, как сильно похож он на Святовита, но слова эти не звучали, как похвала. Радомир не мог понять, кем он является и кем должен стать. Действовал по наитию, слушая редкие советы, и ненавидел Дар, полученный с кровью отца. Ему хотелось быть кем угодно, но не его сыном. Во всех своих бедах винил Радомир отца до этого дня, в смерти матери обвинял, в слабости и трусости, ведь ни один солнцерожденный по доброй воле в плен к детям Луны не пойдет.

А сам побратался с луннорожденной. Держит путь свой в холодные земли извечной ночи, желая спасти свой народ, и делает это по доброй воле.

Кто же он теперь? Трус? Слабак?

– Я лишь хотел знать, кто я такой. Кем могу быть. Каждый, с кем я говорил, видел во мне кого-то, но я не мог понять, кого именно. Меня? Или тень моего отца? Лишь очередной ведун, владеющий Даром, или нечто большее? Подле меня никого не осталось, кто мог бы помочь мне понять. Я сторонился людей, я был нелюдим, но и это не помогло.

И улыбается она так, будто все, что он говорит, ей понятно. Словно бы чувствует она все то, что испытывает сам Радомир. И так больно становится ему от этого, так тяжко на душе… Совсем близко подходит к ней Радомир, обхватывает тонкий стан руками и прижимает к себе, пряча лицо у нее на плече. Он снова чувствует себя ребенком, и, ох, если бы только могла она вновь взять его на руки! В те далекие времена казалось ему, что в материнских объятиях любая беда обойдет его стороной, с любым врагом готов был он встретиться в детских своих играх.

– Не нужно искать у других ответа, кто ты такой, – шепчет Ясна, оглаживая ладонью его загривок, перебирая русые волосы, пока сам он комкает пальцами густые и черные, словно воронье крыло, кудри ее, – ведь ты и сам знаешь ответ, Радомир. Ты мой сын, ты наш сын, но то, кто твой отец, не обязывает тебя быть похожим. Наши дети всегда лучше нас самих, мой храбрый богатырь, в них наше будущее, и даже если меня больше нет, то продолжаю я жить в тебе. Ты прошел такой долгий путь, столкнулся с испытаниями, которые лишь закалили тебя. Все, что тебе осталось – это принять себя. Принять всю свою боль, тьму, что затаилась в тебе, – и принять свой Дар.

Но он не хочет. Он никогда не хотел и никогда не просил. Если бы можно было, так он велел бы забрать Дар у него и отдать тому, кто захочет им обладать. Упрямится Радомир, сильнее обнимает мать и шепчет хриплым голосом, обдавая ее шею своим дыханием:

– Я не хочу принимать то, что мне не принадлежит.

– С чего же Дар тебе не принадлежит?

Ясна изумляется столь искренне, что становится ему неловко. Сжав ладонями его плечи, заставляет мать покинуть безопасность своего плеча и вновь встретить взгляд ее карих глаз. Всматривается в лицо Радомира, понять пытаясь, шутит ли он, только ведун сжимает челюсти и поджимает губы. Разве может сейчас он шутить?

– Но ведь…

– Никаких «но».

Говорит она неожиданно строго. Обеими ладонями обхватывает его лицо, мешает взгляд отвести, и от прикосновения ее становится даже больно, – с такой силой цепляется за него Ясна. Все выискивает что-то в его глазах, смотрит так глубоко, как ни один человек посмотреть не может. Цепляется Радомир за мысль о том, что вовсе не мать перед ним, а порождение его Дара, видение, призванное показать ему верный путь. Сколь жестокий путь сила эта избрала себе на этот раз!

Как сможет он жить дальше, зная, что больше ее не увидит?

– Ты что же, думаешь, что родитель, владеющий Даром, сам решает, передать ли его? Ты упрям, Радомир, но никак уж не глуп. Святовит молил богов о том, чтобы дитя, рожденное от нашего союза, не унаследовало от него Дар, но не всегда все происходит так, как нам хочется. Даже если отец твой – ведун, Дар этот все равно твой, Радомир. Ты – ведун, и только тебе решать, как ты будешь распоряжаться этой силой.

И сам Радомир это знает, но детская обида, страх, поселившийся в сердце, не отпускают его. Радомир так зол на отца, что стремился делать все, что Святовит не стал бы делать. Только вот то, каким был его отец, не определяет его самого. Дар выбрал его, и уж вряд ли отец мог сделать с этим хоть что-то.

Это его Дар. Его сила. Он всегда это знал, но отказывался в это верить.

Столь сильно сжимает он Ясну в своих объятиях, что та охает сдавленно, обнимая сына в ответ. Видение, что является сейчас Радомиру, вовсе не о будущем, оно о нем самом, призывает его принять то, кем он является.

И он сдается. Грубоватые ладони ведуна оглаживают ее лопатки, сжимают предплечья, и Радомир отстраняет мать от себя, заглядывая в глаза. Ясна улыбается сквозь слезы, смотря на него.

– Если бы ты была рядом, то я смог бы понять это гораздо раньше.

– Я была тебе не нужна для того, чтобы понять, кто ты есть, Радомир. Единственный, кто тебе нужен, это ты сам.

Проводит руками по его плечам, опускает ниже, на предплечья и постепенно берет ладони сына в свои, сжимая мягко его пальцы. За время пути руки Радомира огрубели, покрылись рубцами и мозолями. Руки эти сотворили огненную ловушку в стенах Алтын-Куле, пламя костра лизало небо, и до сих пор Радомир не может сказать, что хотя бы раз демонстрировал свой талант более впечатляюще. Но Ясна прикасается к нему с нежностью и лаской, с которой прикасаться может только мать. Так тосковал Радомир по этим касаниям, словами не передать.

– Сынок, – она приподнимает лицо Радомира за подбородок, отпустив одну его руку, и улыбается, указывая на мир вокруг них, – лишь посмотри, к какому миру ты приведешь свой народ. К миру покоя и безопасности. Испытания на том не закончатся, нет, но каждому будет ведомо, что они под надежной защитой. Твое наследие оставит свой след в истории солнцерожденных, и я верю, что ты сделаешь правильный выбор.