Желание - читать онлайн книгу. Автор: Трейси Вульфф cтр.№ 151

– Жизнь вообще несправедлива, ma chere, – лаконично ответствует он. Но его пальцы стискивают книгу, будто это спасательный круг.

– Так не может продолжаться! Они не должны проходить через это столько раз! – ору я, когда это происходит и на четвертую ночь. Меня мучают отчаяние и чувство вины, но я могу делать только одно – сидеть и смотреть, как они проходят через ад.

В эту ночь их крики становятся громче и звучат чаще. А наутро ни один из них даже не делает вид, будто пришел в себя.

Флинт выглядит так, что краше в гроб кладут. Я уже два дня не видела его улыбки, его глаза глубоко запали от бессонницы, вызванной кошмарами, и у него почти все время трясутся руки.

Кожа Колдер утратила здоровый вид, и под глазами у нее образовались мешки. Даже ее роскошные волосы потеряли свой блеск, и половину времени она едва удерживается от слез.

Что до Хадсона… то он тает на глазах. Он не притрагивается к крови, которую ему присылают на завтрак, обед и ужин, – собственно говоря, он даже не смотрит на нее. Он почти не разговаривает, почти не спит и с каждым днем отдаляется от меня все больше и больше.

– Все образуется, – успокаивает меня Реми, но в его глазах я читаю сомнение.

На пятый день мы не проводим в Гексагоне и половины отведенных нам двух часов. Все на нашем уровне пребывают в отличном настроении, поскольку никому из них Каземат не выпал ни разу, если не считать нескольких несчастных в нашем блоке (которые были бы готовы порвать нас, не будь сами так измучены Казематом). Азартные игры становятся все отчаяннее и отчаяннее, и Реми срывает банк в игре в наперстки. Он пытается уговорить остальных снова поучаствовать в состязаниях по армрестлингу, но все они в ужасной форме.

Флинт проигрывает первые три матча и выходит из игры.

Колдер не может усидеть смирно в течение даже такого короткого отрезка времени, который нужен, чтобы начать состязание.

А Хадсон наотрез отказывается притрагиваться к кому бы то ни было. И не останавливается, чтобы посмотреть книги, ни перед одним из книгообменных лотков, что до сих пор он делал чуть ли не каждый день. Мы возвращаемся в нашу камеру меньше чем через час.

Позже, едва лишь таймер на стене показывает, что до начала вращения камеры остается час, Колдер начинает истерически плакать. И я прошу Реми попытаться сделать так, чтобы место одного из них заняла я.

– Я так не могу! – говорю я ему. – Я не могу еще одну ночь смотреть, как они страдают, не пытаясь помочь им.

– Это не сработает, – отвечает он, стиснув зубы.

– Как ты можешь это знать, пока не попытаешься?

На лице его написано такое же отчаяние, какое испытываю сейчас я сама.

– Ты думаешь, я не пытался? Каждую ночь я пытался занять место одного из них, но это не работает, Грейс. По какой-то непонятной причине я могу избавить от действия Каземата только тебя.

К началу шестого дня от всех остаются только бледные тени. Вчера Флинт перестал есть и пить. Он не разговаривает, не двигается, и, когда пришло время идти в Гексагон, Реми пришлось придумать какую-то отговорку для надзирателей, потому что мы никак не могли заставить Флинта встать с койки. Последние сутки он почти все время просидел на ней, обхватив руками колени и раскачиваясь взад-вперед.

Я пытаюсь поговорить с ним, утешить его или рассмешить, но всякий раз, когда я приближаюсь к нему, у него делается такой вид, будто я ударила его. Я не знаю, что ему приходится переживать в Каземате, но что бы это ни было, это убивает его. И я не могу этого вынести.

Состояние Хадсона почти так же ужасно, черные круги у него под глазами выглядят так, будто ему дали в оба глаза… причем не раз и не два. Он не пытается меня избегать, но ничего мне не рассказывает. Когда я подхожу к нему слишком близко, он напрягается, а когда я пытаюсь выяснить, что с ним минувшей ночью делал Каземат, он говорит мне, чтобы я не беспокоилась. Что у него все путем. Что он все это заслужил и что это его не сломит.

Хотела бы я ощущать такую же уверенность, как он.

Я знаю, что это их не убьет – и Флинт, и Хадсон слишком крепки физически, чтобы их могла свалить неделя голодания. Но что касается их душевного и эмоционального состояния, то это совсем другое дело, и я не знаю, сколько еще они могут выдержать.

Даже Колдер, которая уже проходила через это не раз, кажется, готова сломаться. Большую часть сегодняшнего дня она провела в темной части камеры, и всякий раз, когда Реми или я производим какой-то шум, она сжимается и просит нас не делать ей больно. Ее карие глаза, обычно такие блестящие, стали мутными и безжизненными, и она даже не расчесала свои волосы. Для девушки, которая зациклена на внешности, эта перемена кажется удивительной. И пугающей.

Когда приходит ночь и светящиеся точки на стене показывают, что время Каземата все ближе, напряжение в камере нарастает.

Флинт наконец-то сдвинулся с места и теперь лежит на животе, зарывшись лицом в подушку и словно одеревенев.

Колдер все еще сидит в темноте и говорит без умолку высоким сдавленным голосом, тараторит все быстрее.

А Хадсон… Хадсон большую часть вечера проводит в душе, и я не знаю, потому ли это, что ему хочется вопить и делать это так, чтобы мы не слышали, или просто потому, что он желает чувствовать себя чистым.

Когда гаснет последняя светящаяся точка, я уже почти не могу думать, почти не могу дышать. Я могу делать только одно – молиться, пока камера вращается, вращается и вращается.

Как только вращение прекращается, я понимаю, что мы в жопе. Огоньки на стене вспыхивают красным, и опять Хадсон, Флинт и Колдер теряют сознание.

Кажется, я кричу – правда, точно я не знаю, так это или нет, потому что паника захлестывает все мое существо. У меня сводит живот, сердце колотится так, будто вот-вот взорвется, и в голове бьется одна мысль: «только не это, только не это, только не это, только не это».

– Это последний раз, – говорит Реми, и слышно, что он так же измучен и деморализован, как и я сама. – Они могут это выдержать.

– Могут, но не должны, – рявкаю я на него и только теперь обнаруживаю, что стою на коленях, хотя и не помню, как оказалась в этой позе.

Я пытаюсь встать, но мои ноги так дрожат, что я едва могу стоять. Я не могу. Не могу смотреть, как они проходят через это опять. Не могу.

Камеру оглашает истошный крик, и мне кажется, что кричу я, но нет, это не так. Это кричит Колдер, моля:

– Хватит. Господи, пожалуйста. Хватит.

По лицу Флинта текут слезы, он рыдает так, будто у него разрывается сердце.

А Хадсон – Хадсона колотит такая дрожь, что у него стучат зубы, и его голова бьется о стену, возле которой он упал.

– Надо уложить их на койки, пока они не расшиблись, – говорю я, и Реми кивает.