Англичанка, или 17 мгновений III четверти - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Хансен cтр.№ 65

Сестра, будь счастлива моим несчастьем.

(Баптисте.)

Я вашей воле, сударь, повинуюсь.

Друзьями будут инструменты, книги:

Я в одиночестве займуся ими.

Зачем мы замахнулись на Шекпира? Прилеплю я все это к выбеленным стенам конюшен, с смысле гаражей, из ворот которых все время выскакивают на огромной скорости чёрные волги, как свора собак. А хорошо на белом фоне чёрный текст считывается, окна тут высоко, и их мало, стены белые, много мест для текста… Вообще, в этом что-то есть….

На самом деле, для меня большое удовольствие вспоминать про Остоженку. Вот ‘конюшни’. Это три огромных корпуса на углу Остоженки и Зубовского. Тот, кто мчался на лекции со станции метро ‘Парк культуры’ кольцевая, обязательно пробегал мимо выбеленных стен этого здания. Далее был шлагбаум, который регулярно открывался, и оттуда с бешеной скоростью выскакивали чёрные «волги».... Да. Во время моего студенчества это был гараж Генштаба СССР. Потому и назывался в народе ‘конюшни’. Но не только поэтому. Исторически (в XIV веке) на этом месте действительно были конюшни. Но уже в XIX веке там были построены Провиантские Склады. В Советское время в них располагались гаражи, как я уже говорила. Так, проверим, хорошо ли лёг текст Бианки на извёстку конюшен. ОК. Всё читается великолепно. Что у нас там дальше идет, в смысле, стоит, на Остоженке? По правую руку….

Сестрица, не срамите нас обеих,

Со мною обращаясь как с рабой.

Обида в этом. Что же до нарядов, –

Лишь развяжите руки, я отдам

Мои все платья до последней юбки.

Все приказанья ваши я исполню, –

Свои обязанности к старшим знаю.

Усадьба Абрикосовых. Типичная московская усадьба. Сладкая фамилия. Нежная. Особняк принадлежал московской династии кондитеров Абрикосовых. Но здание находится в пользовании Службы внешней разведки. А еще там жил Ким Филди, знаменитый разведчик, один из руководителей британской разведки, коммунист, агент советской разведки с 1933 года. Здесь текст не очень хорошо лёг. Стены жёлтые, колонны…. И вообще вся эта история отвлекает от текста….

Поверьте мне, сестрица, я на всех

Смотрю без особливого вниманья

И не оказываю предпочтенья.

Он нравится вам? Так я постараюсь

Сама, чтоб он достался вам, сестрица.

Оо! Это Дом «Му-Му» как его называли в народе. Да. Это дом Тургенева. Особняк принадлежал какой-то закрытой советской организации безо всякой вывески и опознавательных знаков, и попасть внутрь не было никакой возможности. Мы иногда ходили кругами (прогуливая пары), заглядывали в окна, но ничего не было видно. На самом деле в этом доме жила матушка Ивана Сергеевича, с которой у него были, мягко скажем, сложные отношения. На голубом текст виден лучше, но здесь места мало, приходится располагать его под окнами….

Ужель его ревнуете ко мне?

Теперь я понимаю: это шутка.

Вы до сих пор со мною все шутили;

Но, Кет, прошу вас, развяжите руки.

А вот очень узкий дом, называемый в народе «три ступеньки» – на этих трёх ступеньках располагался магазин вино-водочных изделий…..

Вы оба обижаете меня,

О том бранясь, что мне решить пристало.

Не школьник я, которого секут;

Я не хочу стесненной быть часами,

А по желанию хочу учиться.

Ну а напротив инъяз им. Мориса Тореза. Основное здание ин’яза им. Мориса Тореза на Остоженке находится в старинном особняке Еропкиных. В 1786 году Пётр Еропкин получил звание генерал-губернатора Москвы. Но отказался переехать в полагающийся ему помпезный особняк на Тверской (в этот период, кстати, имение на Остоженке неоднократно посещала Екатерина II). По свидетельству современников, гостеприимный хозяин «держал открытый стол», поэтому в любой день желающие могли прийти к градоначальнику на обед без приглашения. Еропкины славились на всю Москву своим гостеприимством и балами. В детстве на балах в особняке неоднократно бывал Александр Сергеевич Пушкин! Нам об этом рассказали еще на первом курсе. И хотя здание претерпело со времен Еропкина много перестроек, мне всегда приятно было думать, что маленький Пушкин тоже здесь нас немножко учит красивому языку. Текст на здании располагается крайне тяжело. Классицизм с этими его колоннами, и маленькими нишами, в народе называемые ‘кельями’ – там все уединялись группками, чтобы между лекциями всласть затянуться сигареткой – создан явно не для расположения слов из пьесы (пусть и классической) на здании.

Чтоб пререканья прекратить, мы сядем.

А вы, взяв инструмент, сыграйте нам.

Вы не настроите, как чтенье кончим.

«Hic ibat Simois» – я вас не знаю; «hic est Sigeiae tellus» – я вам не верю; «hic steterat Priami» – остерегайесь, чтобы нас не услышали; «regia» – не будьте самонадеянны; «celsa senis» – не отчаивайтесь. Как, кстати, хорошо вспоминаются уроки латинского на первом курсе. А мы все время стенали: «Зачем нам латинский?» А вот зачем!

Приходится учителю поверить,

Иначе я бы в этом усомнилась.

Ну, будет с вас. Я, Личио, готова.

Не обессудьте, господа, прошу вас,

За то, что я с обоими шучу.

"Я гамма, всех аккордов основанье.

A, re – Гортензио пленен тобой,

B, mi – не отвергай его признаний!

C, fa – позволь тебя назвать женой.

Do, sol, re – ключ; две ноты в нем найдешь.

Е, la, mi – сжалься, иль меня убьешь".

И это гамма ваша? Нет уж, я

Предпочитаю старую. Не стану

Ее менять на ваши измышленья.

Бодаются! Ну как здесь не сострить,

Что зуд во лбу рога вам предвещает?

Что я вам-птица? Ну, так упорхну!

Попробуйте преследовать меня.

Счастливо оставаться вам, синьоры.

Так ты ведешь себя еще глупее,

Коль ставишь деньги на мою покорность.

Зачатьевские переулки………. Пошли ….. Спокойной ночи!

ФЕСТИВАЛЬ.

Катарина

Не издевайся надо мной, сестрица:

Ведь и сама себя ты унижаешь,

Меня в рабу пытаясь превратить.

Как-будто свору разъярённых псов

Ты выпускаешь из ворот своих….

Обидно мне! Я все наряды эти

Отдам тебе, лишь развяжи мне руки;

Да, платья все мои любимые оттенка абрикоса.