Перестройка как русский проект. Советский строй у отечественных мыслителей в изгнании - читать онлайн книгу. Автор: Александр Ципко cтр.№ 37

Было видно даже из-за бугра, что советская экономика, выросшая на основе экспроприации, т. е. грабежа, провоцирует расхищение государственной собственности, самовознаграждение за неоплаченный труд. Коллективизированный крестьянин «от голода крадет свою собственную курицу». То есть кража – «самопроизвольное самовознаграждение» за бедлам в экономике, становится нормой. ^[85] Иван Ильин видел, что так называемые «несуны» (термин брежневской эпохи) станут составной частью советской экономики, что кража государственного выходит за рамки моральной оценки как деяние справедливое. В целом было очевидно, что характерное для революции врастание политики в уголовщину, сам тот факт, что в коммунистическом строе люди вынуждены искать «спасения от голодной смерти и стужи в непрерывной уголовщине», подтачивает и без того слабое правосознание русского человека. Иван Ильин считал, что уже тридцать лет подобного срастания политики и уголовщины становится серьезным препятствием для неизбежного, как он считал, перехода от коммунизма к демократии. ^[86] А если вы учтете, что практика «несунства» с предприятий и колхозов растянулась почти на шестьдесят лет, то поймете, почему после распада советской системы уголовщина захлестнула всю страну, приобрела размеры, неслыханные для старушки Европы.

Далее. Было понятно, что жизнь в условиях социализма, тем более долгая, растянувшаяся на несколько поколений «угашает частную собственность и частную инициативу», укрепляет и без того сильную, характерную для русских пассивность, созерцательные настроения. Социализм укрепляет и без того сильные в русском народе распределительные настроения, веру в то, что задача состоит только в том, чтобы «взять» у других собственность и «справедливо распределить». Было очевидно, что в условиях советского строя и без того слабое чувство свободы и чувство собственного достоинства «угаснет, ибо в рабстве выросли целые поколения». Было видно, что на самом деле советский человек болен душой, ибо ему внушили, что его безумный, противоестественный строй есть высшее достижение человеческой цивилизации. У него появляется «гордыня собственного безумия и иллюзия преуспеяния». Отсюда «трагическое самомнение» советского человека, его «презрительное недоверие ко всему, что идет не из советской, коммунистической России» (Иван Ильин).

Никто из русских мыслителей в изгнании не мог предвидеть нынешнюю, происходящую на наших глазах подмену коммунистического мессианизма, сознания собственной исключительности как страны «первопроходца социализма» славянофильским мессианизмом, веры в то, что мы, русские, как представители особой «коллективной», «солидарной» цивилизации указывали и будем указывать путь человечеству в будущее в критические минуты истории.

И самое важное, что было понятно всем русским мыслителям в изгнании, и кстати, понятно любому человеку, имеющему полноценное философское образование. Все видели, что всеобщая грамотность, к которой стремились большевики сразу после прихода к власти, не сможет поднять национальную культуру мышления, что для этих миллионов людей духовными наставниками становятся начетчики от марксизма, только умеющие пересказывать чужие мысли. «Публицист, – писал тот же Иван Ильин, – бойко рассуждающий по чужим мыслям (вроде Ленина), – не умеет самостоятельно мыслить: он машинист выводов, он последователь и подражатель, он «эпигон», он Бобчинский, бегущий петушком за дрожками городничего (Маркса), человек, сводящий все глубокое к мелкому, все утонченное к грубому, все сложное к простому, все духовное к материальному, все чистое к грязному и все святое к низкому – есть слепец и опустошитель культуры. Советские вожди умели думать только от Маркса и Энгельса и тем обнаруживали свою полуобразованность и неумение мыслить самостоятельно. И вот они уже тридцать лет насаждают в России дедуктивное мышление… Дедукция воспитывает мысль – несамостоятельную, ленивую, неспособную к живому наблюдению, не самостоятельную, вызывающую, зазнающуюся и навязчивую». ^[87]

И самое важное. Важно не столько для понимания логики пророчеств, русских мыслителей в изгнании о будущей некоммунистической России, сколько для понимания причин духовной деградации миллионов людей после распада СССР. Самое страшное и опасное, обращал внимание Иван Ильин, состоит в том, что советская система тотального насилия и тотального контроля над всем поведением людей, т. е. создание внешнего сторожа, опасно тем, что оно убивает самое главное, что есть в душе культурного человека, т. е. внутреннего сторожа, его способность к самоконтролю, «силу личного волевого самообуздания и самоуправления». В том-то и дело, рассуждал Иван Ильин, что революция и созданная ею система внешней регуляции поведения людей «разлагает» основы личности, разлагает личность, «люди теряют способность сосредотачиваться, держать себя в руках… способность к дисциплине». И тем самым утрачиваются естественные основы социальной дисциплины, основанные на равновесии внутреннего и внешнего сторожа над поступками человека, характерные для каждого народа «своеобразная смесь из внутреннего самоуправления души… и внешне-заставляющего авторитета». ^[88] Тем самым, что нетрудно было предвидеть Ивану Ильину еще в 30-е, как только со смертью советской системы разрушатся все «внешние сторожи», контролирующие поведение советского человека, уйдут в прошлое и советское репрессивное законодательство, и коммунистическая партия, и комсомол, тогда начнется тотальная деградация постсоветского и прежде всего рабочего человека, крестьянина. Данная маргинализация значительной части населения, неустойчивой в моральном отношении, была неизбежной прежде всего потому, что советская система десятилетиями ослабляла внутреннего сторожа, религиозные, сословные механизмы внутреннего самоконтроля.

Иван Ильин понимает, что ко всем названным негативным последствиям эпохи коммунизма, к увяданию правосознания, к советской нищете и неустроенности быта, к «отвычке от самостоятельного мышления», к «укоренившейся привычке бояться, воровать», привычке к «пресмыкательству» добавятся старые русские духовные болезни, которые обеспечили победу большевикам, добавится «шаткость нравственного характера», «отсутствие творческих идей», «утрата русских органических и священных традиций», «отсутствие политического опыта, чувства реальности, чувства меры, патриотизма и чувства чести у народных масс».

Настроения подавляющего большинства русских в дни, предшествующие присоединению Крыма к России, предшествующие теперь уже историческому референдуму 16 марта 2014 года, показали поразительную живучесть тех особенностей русского национального самосознания, которые описывал в своих работах Иван Ильин. К счастью, все же патриотизм проснулся в душе уже посткоммунистического русского человека. На фоне тех пораженческих настроений, которые царили в России в 1991 году, нынешнее проснувшееся национальное достоинство – просто праздник души. Но нельзя не видеть, что проснувшееся в эти дни национальное достоинство полностью заморозило у русских людей и без того слабое чувство реальности. Все знают, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но подавляющее большинство русских не может, не хочет думать о неизбежных негативных последствиях присоединения Крыма к РФ для них лично.