Скала Прощания. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Тэд Уильямс cтр.№ 85

Накануне вечером он долго сидел в общей комнате перед большим камином и слушал истории, которые рассказывали странствующие монахи, большая часть которых пришла в Санцеллан Эйдонитис по каким-то делам, связанным с правящим кругом Ликтора. Когда к нему обращались с дружескими вопросами, Изгримнур отвечал кратко и далеко не всякий раз, прекрасно понимая, что здесь, среди монахов, разоблачить его маскарад будет довольно просто.

Теперь, когда он сидел и слушал колокол Клавина, призывавшего монахов на утреннюю молитву, ему очень хотелось вернуться в общую комнату. Конечно, риск разоблачения был велик, но как еще он мог узнать столь необходимые ему новости?

«Если бы только проклятый граф Стриве говорил прямо. Зачем было тащить меня через весь Ансис Пелиппе, чтобы в конце сказать, что Мириамель уже в Санцеллане Эйдонитисе? Откуда ему это известно? И почему рассказал мне, ведь про меня он знал лишь то, что я задаю вопросы о двух монахах, старом и молодом?»

Изгримнур спрашивал себя, насколько вероятно то, что Стриве знал, кто он такой, и специально решил отправить его по ложному следу, в то время как Мириамель на самом деле находится далеко от дворца Ликтора? Но, если так, зачем хозяин Пердруина решил встретиться с ним лично? Они сидели в гостиной графа, Стриве и переодетый монахом Изгримнур, пили вино и разговаривали. Неужели Стриве известно, кто он на самом деле? И что граф выиграет, отправив Изгримнура в Санцеллан Эйдонитис?

От попыток разгадать игру Стриве у Изгримнура разболелась голова. К тому же у него не было выбора – он мог лишь поверить графу на слово. Он оказался в полном тупике, продолжая прочесывать переулки крупнейшего города Пердруина, пытаясь получить хоть какие-то сведения о принцессе и монахе Кадрахе, – без малейших результатов. И вот он здесь, поверивший графу Стриве нищенствующий монах, который вынужден пользоваться благотворительностью Матери Церкви.

Изгримнур постучал ногами по полу. Подошвы его сапог сильно износились, и холод от влажных каменных полов просачивался внутрь. Какая глупость прятаться в келье; это никак не поможет ему в достижении цели. Нужно выйти наружу и поговорить с множеством обитавших здесь монахов. Кроме того, когда он слишком долго оставался один, перед ним возникали лица жены Гутрун и детей, наполняя отчаянием и яростью. Изгримнур вспомнил, какую испытал радость, когда Изорн вернулся из плена, как его переполняли гордость и возбуждение после отступившего страха. Доживет ли он до новой встречи с ними? Он молил Господа, чтобы тот даровал ему радость увидеть своих близких. Это была его самая главная надежда, хоть столь же тонкая, как паутина, и, если прикасаться к ней понапрасну, она может не выдержать.

Впрочем, одна лишь надежда – неподходящая пища для рыцаря, даже такого старого, как герцог, лучшие дни которого остались в прошлом. А еще у него имелся долг. Теперь, когда Наглимунд пал и народ Изгримнура рассеялся по стране, у него остался лишь долг по отношению к Мириамель и принцу Джошуа, который послал за ней герцога. Более того, Изгримнур даже испытывал к принцу благодарность за то, что у него была цель.

Изгримнур стоял в коридоре и поглаживал подбородок. Слава Усирису, щетина еще не стала слишком заметной. Сегодня утром он не смог заставить себя побриться. Чаша с водой почти замерзла, и даже после нескольких дней путешествия в качестве монаха он все еще не смирился с мыслью о необходимости подносить острую бритву к лицу. Изгримнур носил бороду с того самого дня, как стал мужчиной. И сейчас скорбел о ней так, как мог горевать о потерянной руке или ноге.

Герцог пытался решить, какой коридор приведет его в общую комнату – и к пылающему огню, – когда почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Он удивился и быстро обернулся – оказалось, что его практически окружили три священника. Тот, кто прикоснулся к нему, мужчина с заячьей губой, улыбнулся.

– Кажется, я видел тебя в общей комнате, брат? – спросил он. Он говорил на вестерлинге, стараясь тщательно произносить слова, но Изгримнур сразу уловил сильный наббанайский акцент. – Ты ведь пришел с севера, верно? Присоединяйся к нам на утреннюю трапезу. Ты голоден?

Изгримнур пожал плечами и кивнул.

– Хорошо, – старик похлопал его по плечу. – Я брат Септес. А это Роваллес и Нейлин, также принадлежащие к моему ордену. – Он указал на более молодых монахов. – Ты присоединишься к нам?

– Благодарю, – неуверенно улыбнулся Изгримнур – а вдруг существует монашеский этикет, известный только новичкам. – Да благословит вас Бог, – добавил он.

– И тебя, – сказал Септес, взял большую руку Изгримнура тонкими пальцами и повел его по коридору.

Другие два монаха последовали за ними, тихонько переговариваясь между собой.

– Ты уже видел часовню Святой Элизии? – спросил старый монах.

Изгримнур покачал головой.

– Я прибыл вчера вечером.

– Она красивая. Очень красивая. Наше аббатство расположено рядом с озером Мирме, на востоке, но я стараюсь приходить сюда хотя бы раз в год. И всегда привожу с собой несколько молодых монахов, чтобы показать им величие, созданное для нас здесь Богом.

Изгримнур благочестиво кивнул. Некоторое время он шли молча, к ним присоединялись другие монахи, которые выходили из коридоров справа и слева, и скоро в сторону столовой двигалась небольшая толпа, точно косяк в тускло-коричневых сутанах, – течение влекло их к трапезной.

Массовая миграция приостановилась возле широких дверей. Когда Изгримнур и его спутники присоединились к большой толпе, Септес задал Изгримнуру вопрос. Из-за шума тот его не расслышал, и Септес привстал на цыпочки, чтобы повторить его ему прямо в ухо.

– Я спросил, как дела на севере? – почти прокричал Септес. – Мы слышали ужасные истории. Голод, волки, смертельные вьюги.

Изгримнур нахмурился и кивнул.

– Да, дела обстоят очень плохо, – громко ответил он.

В этот момент толпа, наконец, миновала двери, они выскочили из нее, как пробка из бутылки, и оказались в трапезной.

Шум разговоров был таким громким, что Изгримнур забеспокоился, выдержат ли балки потолка.

– Я думал, что во время трапез принято хранить молчание! – прокричал Изгримнур.

Юные спутники Септеса, вытаращив глаза, смотрели на несколько десятков столов, расставленных от одного конца зала до другого. Изгримнур насчитал около дюжины рядов, и за каждым столом сидели люди в коричневых сутанах, а их розовые тонзуры поблескивали, точно ногти сторукого великана. И все они вели громогласные беседы с соседями, а некоторые даже размахивали ложками, чтобы привлечь чье-то внимание. Шум был сильным, точно океанский прибой в Наббане.

Септес рассмеялся, но его заглушил рокот множества разговоров. Он снова привстал на цыпочки.

– В моем аббатстве тихо, как и во многих других – и наверняка в монастырях риммеров, не так ли? Но здесь в Санцеллан Эйдонитисе собрались те, кто занимается богоугодными делами: они должны говорить и слушать, как торговцы.