1947 - читать онлайн книгу. Автор: Элисабет Осбринк cтр.№ 7

Журналисты заполнили тесный зал суда, обшитый темными деревянными панелями. Бóльшую часть времени они скучали. Судебное заседание было обстоятельным, велось на четырех языках, перевод опять-таки требовал времени, а обвиняемые в массовых убийствах выглядели как самые обыкновенные люди. Но важнейшая информация о нацистской идеологии все же разнеслась по миру, дошла до тех, кто еще не понимал, до тех, кто не пострадал и оттого не задумывался, а возможно, и до тех, кто до сих пор отказывался верить.

Никогда прежде не предавались суду преступления, совершенные государством, никогда прежде не устанавливалась ответственность за действия нации, никогда прежде действия по приказу главы правительства не называли преступлениями и не осуждали в судебном порядке.

Под руководством главного обвинителя Роберта Х. Джексона американские юристы пытались доказать, как нацисты, с одной стороны, тайно строили козни, чтобы прийти к мировому господству, а с другой — вели агрессивную войну. Учитывали юристы и идею репрезентативности: согласно их анализу, гитлеровский режим базировался на нацизме, милитаризме и экономическом империализме, и теперь суду подлежали представители каждой части этой зловещей троицы.

Главный обвинитель Джексон был весьма честолюбив. Протоколы и заключительное решение процесса станут важнейшими историческими документами. Поэтому ему не хотелось допрашивать особенно много свидетелей. Собственные документы нацистов служили достаточным доказательством и были лучше, чем травматизированные, противоречивые в показаниях свидетели, чья память во время перекрестных допросов внезапно отказывала. Так что в суде выступало весьма мало свидетелей.

Двенадцать человек, в том числе Герман Геринг, Ханс Франк, Альфред Розенберг и Юлиус Штрейхер, были приговорены к смерти. Трое получили пожизненное, четверо — до двадцати лет тюремного заключения, и еще трое были оправданы. Один из обвиняемых, Мартин Борман, скрылся, один страдал маразмом и тяжело болел, а потому избежал наказания. После первого большого процесса планировались еще одиннадцать в самом Нюрнберге и еще сотни в каждой из стран, побывавших под властью нацизма.

Юридические процессы реконструируют недавние события посредством изучения документов, которые нацисты не успели уничтожить, и посредством допросов, полных лжи. Вчерашняя побежденная реальность будет воссоздана по закону.

Весь этот процесс пронизан мощными политическими силами. Одни политики стараются найти средства на сложную работу и подыскать компетентный юридический персонал, собрать доказательства, согласовать расследования меж четырьмя державами-победительницами, обеспечить одинаковый подход — словом, создать общую правовую основу для юристов четырех наций. Другие же скоро, очень скоро затрубят отбой, желая прекратить судебные процессы.

Идеологические аспекты налагают отпечаток и на приговоры, и на описания преступлений. Точно водяные знаки, заметные только в определенном свете, они отмечают юристов соответствующих наций.

Советский Союз обвиняет лагерную охрану Заксенхаузена, что она стала орудием капиталистической монополии. Поскольку русские юристы рассматривают всех погибших как мучеников фашизма, они не признают особой участи евреев в соответствующих лагерях, как не признают и особой участи гомосексуалистов или цыган.

Франция останавливается в первую очередь на жертвах среди французского движения Сопротивления и избегает сосредотачивать внимание на множестве французов, сотрудничавших с нацистами. Предъявляя обвинения, и Советский Союз, и Франция придают большое значение собственным страданиям, собственному сопротивлению и собственным жертвам. Так создается память и реконструируется автопортрет народов. В памяти возникают провалы.

В зале суда описание войны, преступлений и жертв — всего, что, вероятно, происходило, — сокращается, сводится к тому, что можно доказать. Вероятное брошено на произвол судьбы. Первый рассказ о деспотической власти нацистов обретает форму. Реальность просачивается сквозь текст законов, обвинений и судебных решений, затем через репортеров, наблюдающих за процессом. Рассказ разветвляется, центры тяжести смещаются. Какие-то части исторических событий остаются несформулированы, тогда как другие выкладываются на свет послевоенного дня.

Например, лагеря Бухенвальд и Дахау. Они освобождены американскими солдатами, и потому для американской общественности в первую очередь именно эти два лагеря становятся символами нацистской жестокости. Другие лагеря — другие жестокости, другие способы убийства и другие жертвы — отступают во тьму и исчезают.

Берген-Бельзен — единственный лагерь, освобожденный британскими войсками. Там берут под стражу начальника лагеря Йозефа Крамера и ряд его подчиненных, все они предстают перед судом в британской зоне еще в 1945 году. То, что начальник лагеря Крамер совершал преступления также в бытность свою комендантом Освенцима, входит в обвинение, но процесс все равно называют Берген-Бельзенским, а сам Крамер именуется Бельзенским Зверем. Сообщая об этом процессе, международная пресса почти не упоминает об Освенциме.

Судит Крамера военный трибунал. Согласно законодательству, он вправе рассматривать только военные преступления и преступления против граждан стран-союзниц. Какие бы деяния начальник лагеря Крамер и его подчиненные ни совершили против германских граждан или граждан других оккупированных нацистами стран, юрисдикции трибунала эти деликты не подлежат. А ведь весной 1944 года, когда были уничтожены 400 000 венгерских евреев, Йозеф Крамер был начальником лагеря смерти Освенцим-Биркенау и ближайшим сотрудником коменданта Рудольфа Хёсса, но на процессе это не рассматривается. Ни один из пунктов обвинения не упоминает об убийстве евреев. В Великобритании символом нацистского зла становится лагерь Бельзен.

Сейчас, через два года после войны, англичане выказывают все меньше энтузиазма по поводу военных трибуналов. У них попросту нет средств. Примешиваются и политические приоритеты. В идеологической борьбе, которая намечается между Советским Союзом и США, меняется взгляд на Германию. Нельзя назвать конкретную дату, конкретный момент, когда фокус смещается с прошлого на будущее. Только этот год — когда все пребывает в напряженном движении, зыбком, лишенном цели, потому что все возможности пока открыты.

Наверно, пришло время, рассуждают англичане, прекратить демонтаж немецкой нации? Может быть, требуется что-то другое, нежели вина и наказание? Может быть, память, история и реабилитация жертв уже не самое важное? Вместо сурово наказанной Германии Европе требуется мало-мальски функционирующая Германия, как щит против распространения коммунизма.

Вот почему британская оккупация Германии ставит себе в этом году новую цель. Страна должна стать «стабильной и продуктивной». Центр внимания смещается с тогдашних изъянов и преступлений на строительство будущего и его возможности. В результате англичане решают сократить число обвинений.

Бывший премьер-министр Уинстон Черчилль — один из наиболее резких критиков военных трибуналов. Он твердит о разнице в ответственности солдат вермахта и движимых идеологией эсэсовцев. Вермахт делал свою работу. Порой грязную, кровавую и мерзкую, но такова уж природа войны. И Черчилль участвует в сборе средств в защиту арестованного немецкого генерал-фельдмаршала Манштейна.