1947 - читать онлайн книгу. Автор: Элисабет Осбринк cтр.№ 45

С новых сторублевых купюр за своим народом наблюдает Ленин.

Кобург

Журнал «Дер вег» — это одно. Но у европейских фашистов из Мальмёского движения есть собственная платформа, названная в честь идеи британского фашиста Освальда Мосли: «Nation Europa» («Нация Европа»).

Этот журнал, стало быть, учреждает в Кобурге бывший штурмбаннфюрер СС Артур Эрхардт. В редсовете заседает Пер Энгдаль вместе со швейцарским нацистом Хансом Элером и голландцем Паулом ван Тиненом, тоже бывшим эсэсовцем.

Вначале самым крупным акционером становится шведский миллионер Карл-Эрнфрид Карлберг. После него — Вернер Науман, бывший замминистра в министерстве пропаганды Йозефа Геббельса. Позднее же экономической поддержкой журнала занимается исключительно Освальд Мосли.

Мосли регулярно печатается в журнале и оказывает серьезное влияние на его направленность. Строится будущее, белый бастион мечтаний — Европа для европейцев.

Прошлое старательно отмывают, СС тщательно отбеливают, геноцид последовательно отрицают. По мнению британской секретной службы, журнал «Нацьон Ойропа» «имеет все предпосылки стать опаснейшей частью послевоенной неонацистской пропаганды».

Авторов у них много. Кое-кто из самых значительных печатается и в «Дер вег», и в «Нацьон Ойропа». Пишут Пер Энгдаль, Бардеш, Пристер, Ханс Гримм, Йоханн фон Леерс и Ханс Элер, Юлиус Эвола и Жан-Мари Ле Пен.

Так и продолжается. Если взять карту мира, пометить места проживания этих людей, а потом соединить линиями их имена, линий окажется так много, что получится густая сеть и карта мира почернеет, как фашистская рубашка, как погасшая звезда.

Вена

Семнадцатого декабря Пауль Анчел получает удостоверение, выданное сборным лагерем для беженцев в венской больнице Ротшильд-шпиталь. В Вене представители Международного комитета по делам евреев — узников концлагерей и беженцев констатируют, что рост его 168 см, вес 62 кг, что ему двадцать семь лет, волосы черные, глаза серые. Его подпись черными чернилами подтверждает все эти факты.

Он один из 3000 румынских евреев, бежавших из Бухареста от коммунистического режима, который становится все более юдофобским, все более опасно несвободным. Беженцы идут пешком, по дороге в Вену проходят мимо венгерской столицы Будапешта. Ночуют на заброшенных вокзалах, подкупают пограничников, идут вдоль железной дороги, которая всего несколько лет назад увезла на смерть их родных и друзей. В Австрии уже находится около 200 000 беженцев. Каждый рельс звенит. Все, что блестит, блестит от износа.

Пауль Анчел — одно из тысяч одиночеств, странствующих по Европе. Многие ищут дом, он ищет язык.

Родился он в Румынии, в немецкоязычной семье, говорит по-румынски, по-английски, по-французски, на идише и по-русски, но немецкий, на котором он пишет, думает, сочиняет стихи, все-таки не его язык. Он пережил годы рабского труда в армии, 18 месяцев пробыл узником трудового лагеря в Табарешти. Его родители, Лео и Фрицци, были депортированы за месяц до него, отец умер от тифа, а мать — от выстрела в голову. Он знает, что их нет, и носит это знание в себе. Пишет стихи, когда есть возможность. Но как писать на языке убийц? Как язык может быть и языком убийц, и его языком одновременно? Немецкий выстрел в голову его матери. Как писать? Сборник стихотворений становится для него попыткой ответить на этот вопрос.

«Сдается мне, я пытаюсь сказать вам, что нет на свете ничего такого, ради чего поэт откажется сочинять, пусть даже он еврей, а язык его стихов — немецкий».

В Берлине писатель Ханс Вернер Рихтер носится с идеей новой немецкой литературы, словно с охапкой кирпичей, готовый реставрировать руины. Хочет возродить немецкий язык, чтобы дать голос тем, кто вырос при нацизме, воевал ради него, голодал, пытался выжить. Речь идет о новом реализме без прикрас, чтобы найти «за реальностью нереальное, за рациональностью иррациональное». Новая литература должна жить здесь и только здесь. Должна смотреть вперед. «Группа 47» открыта для обсуждений, чтений и новых голосов.

В Вене находится беженец Пауль Анчел, его немецкие стихи — языковая фуга смерти ^[78]. По-румынски фамилия пишется Анчел — Ancel, — теперь он переделывает ее, переставляет буквы, называет себя и так же, и по-новому. Таким же образом он подходит к немецкому языку, поворачивает слова, чтобы в нем можно было жить. Боль остается, но ему нужно найти другие способы выразить ее, точно так же, как нужно рассказать о плотском желании и отсутствии умерших как о басовом тоне, звучащем сквозь дни. Ему нужно говорить об этом, но новым, новоизобретенным способом. Анчел становится Целаном, его стихи выходят на ином немецком, он беженец, и он поэт.

Через несколько лет Пауль Целан встретится в Берлине с «Группой 47», будет искать разговора и единения, прочитает вслух Хансу Вернеру Рихтеру и остальным свои стихи, но уйдет с болью в ожесточенном сердце. Нет места для того, кто смотрит в себя и назад, нет единения с тем, кто ищет новых слов, оттого что старым нужно придать новый смысл, иначе все, что причиняло боль, причиняло ее напрасно.

Как пройти мимо случившегося? Как не слышать то, чего больше не говорят? Как смотреть в будущее, не внимая эху молчания? Это ведь все равно что снова убивать мертвых, снова убивать убитых. Руины Рихтера и руины Пауля Целана не одни и те же.

Каир

Сын часовщика способен уважать Запад за научный прогресс — но за все остальное? Непомерный индивидуализм противопоставил человека человеку и класс классу, говорит Хасан аль-Банна. Освобождение женщин подрывает семью. Демократия сплелась воедино с капитализмом и ростовщичеством и не сумела освободиться от своего прирожденного расизма. Коммунизм, с другой стороны, нелепо материалистичен при своих чисто мнимых правах на свободу слова, мысли и действий. Предсказуемые системы, без сокрытых пространств, где расцветает чудо жизни, без близости к творцу нашего мира. Системы, где люди слишком заняты вещами, деньгами и плотью, чтобы посвятить себя чудесам и покорности.

Лидер «Братьев-мусульман» декларирует, что алчность, материализм и угнетение парализуют людей на Западе, подрывают общественный порядок и разрушают связи между разными нациями. Человечество измучено и убого, руководство следует еврейским пророкам, и для Востока пришло время подняться.

Восток есть Восток, Запад есть Запад, а меж ними лежит Палестина. Предложение разделить эту территорию на два государства заставляет Хасана аль-Банну назвать в первую очередь США империалистическим государством, купленным на еврейские деньги. Раньше он обрушивался с позиций антиимпериализма на британцев и французов, но отныне начинает нападки на США.

Помимо оружия есть слова. Аль-Банна и его последователи будут все острее оттачивать их в борьбе против самой идеи Запада, как они ее видят.

После смерти Хасана аль-Банны его дело продолжит Сайид Кутб, который возьмет на себя идеологическое руководство «Братьями-мусульманами».