Отторжение - читать онлайн книгу. Автор: Элисабет Осбринк cтр.№ 54

И посреди службы Видаль разражается рыданиями. Со дна души поднимается невыносимое горе, все тело сотрясается от плача. Он рыдает так, что привлекает внимание и раввина, и ответственного за экономику. Они смотрят друг на друга: Видаль состоятельный человек, такое горе не может не подвигнуть его пожертвовать некую сумму на нужды общины.

Нет, Видаля не назовешь глубоко религиозным человеком. Но два раза в год он обязательно приходит в испанско-португальскую синагогу и не может удержаться от слез.

Осенью 1949 года Видаль понял: стареет. Прожил гораздо больше дней, чем осталось прожить. Скоро шестьдесят, у него диабет. Рита на десять лет моложе, и, по всей вероятности, она его переживет. Пора поставить все на свои места. Флора давно умерла, братья и сестры возражать не будут, в общину доносить никто не станет.

Так и получилось, что после двадцати лет супружества Видаль сделал Рите предложение. Давай поженимся, сказал он. В один прекрасный день меня не станет, и некому будет о тебе позаботиться.

Рита согласилась. Они записались на прием в муниципальную контору 30 ноября 1949 года и зарегистрировали брак. А потом пошли в ее любимый ресторан: ростбиф, запеченная дольками картошка, брюссельская капуста. Два стакана красного вина.

Видаль Коэнка не знал, что произошло с могилами его предков. Откуда ему было знать? Британские газеты ни словом не обмолвились о разоренном сефардском кладбище в Фессалониках. Но то, что всех евреев вывезли в нацистские лагеря смерти, он знал. Уцелело только восемьсот человек.

Так уничтожается язык, так расправляются с древней историей, так разбиваются сердца.

День закончился. Смолкло воркование голубей, слышно только спокойное дыхание прибоя – короткий выдох и долгий, протяжный вдох отступающей волны. В темно-синем бархатном небе зажглись звезды. У меня осталось всего несколько часов в Фессалониках. Завтра, как и вчера, как и позавчера, мимо окна будут проноситься черные стрелы стрижей, но провожать их глазами будет кто-то другой.

В начале девятнадцатого века в Польше, в городе Коцке, жил раввин и духовный лидер по имени Менахем Мендель. Нет ничего целее разбитого сердца, говорил он. Когда я впервые услышала эти слова, записала их на руке. Мне не нужен никакой духовный лидер, мне не нужно утешение, не нужно примирение. И надпись я смыла. Но она оказалась несмываемой, как татуировка.

Нет ничего целее разбитого сердца.

Разбитое сердце открыто для всего, готово впустить все и вмещает все.

И любовь, и ее утрату

И измеренные странствия света во Вселенной

И точное число погасших звезд

И голубые от квасцов гортензии

И розовые, и белые

И мертвых жучков в дождевой бочке

И тяжесть тайны, и тяжесть замещающей ее другой тайны

Разбитое сердце вмещает все.

Каждое черное слово ненависти в английском парке

Каждую стайку отворачивающихся одноклассниц

Точно измеренную глубину пропасти, куда падает ребенок, когда ему изменяют родители

И бесчисленные усилия, чтобы не сорвалось с языка слово “еврей”

И тела сожженных на кострах

Разбитое сердце вмещает все.

Игрушки, закопанные под елкой

Каждое героическое арпеджио и каждую паузу в Пятом концерте Бетховена, который также называют “Император”

Каждое крещение, каждое заклинание, каждую ложь

Мириады зерен на берегу – перемолотые морем и временем ракушки, янтарь и когда-то упавшие метеориты

Дитя под роялем под дождем гармоний Иоганна Себастьяна Баха

Разбитое сердце вмещает все.

Каждый шаг мальчика с нашитой на сердце желтой звездой в будапештском гетто

Каждую минуту, прожитую его отцом, пока его не убили

Пятьсот мужчин, раскапывающих могилы своих предков на сефардском кладбище в Фессалониках

Каждый зонтик, купленный перед поездкой в Аушвиц

Каждую повернутую в подземное царство надпись на могильной плите

Каждое отторжение

Постоянное отторжение

Разбитое сердце вмещает все.

А нежелание прощать? – спрашивает Воительница, прикрываясь своими латами.

И нежелание прощать. Разбитое сердце огромно, оно вмещает все. Оно вмещает бездонный овраг, заполненный так и не высказанными словами прощения, и горную цепь отказов что-то прощать. Разбитое сердце расширяется от боли, расширяется и расширяется – до бесконечности. Как Вселенная.

Я не прощаю ничего.