Эра великих географических открытий. История европейских морских экспедиций к неизведанным континентам в XV—XVII веках - читать онлайн книгу. Автор: Джон Перри cтр.№ 109

Главным в воззрениях Лас Касаса было его настоятельное требование свободы. Основой цивилизованного существования, по его мнению, является жизнь человека в политически организованных сообществах с минимальным принуждением, необходимым для того, чтобы сделать такую организацию возможной, для чего люди должны быть совершенно свободными. Он вывел эту необходимость из определения естественного права: Lex naturalis est participation legis aeternae in creatura rationis compote. Людям необходима абсолютная свобода, чтобы их разум, который естественным образом побуждал их жить вместе в мире, стремиться к добру и избегать зла, был ничем не ограничен. Если свобода разума – это право, вытекающее из естественного закона, то оно принадлежит и язычникам в той же степени, что и христианам, и даже наместник Христа на земле в своем рвении к расширению веры не может на законных основаниях нарушать это право. Еще настойчивее, чем любой другой автор его времени, Лас Касас писал о свободном и добровольном принятии христианской веры: использовать любую форму принуждения в миссионерской деятельности достойно только Магомета. Он последовательно обличал остийское учение как еретическое и настаивал на том, что папа римский в обычных обстоятельствах не обладает властью наказывать язычников за грехи или свергать их владык.

Подобно Витории, Лас Касас приписывал папству ограниченную и косвенную власть над мирянами в вопросах, относящихся к духовному благополучию христианского мира. Папа римский мог возложить на того или иного монарха задачу защитить христиан от неверных, открыто нападавших на веру, и обязанность нести Евангелие язычникам, не знающим о нем. В этом смысле Лас Касас объяснял власть Испании в Индиях папским поручением, но эта власть, утверждал он, была передана исключительно монархам Испании, а не испанцам вообще. Испанские завоеватели и колонисты в Америке не обладали ни такой властью, ни особыми правами, если они не были представителями и подданными короны. Взгляды Лас Касаса на колониальное правление поэтому были основаны не на теории превосходства более развитой цивилизации, а на теории королевской власти – более старой и в чем-то более примитивной теории, чем обычно считали современные ему авторы – выходцы из испанской юридической школы, так как если такие авторы, как Аспиликуэта, Коваррубиас и Молина, объясняли королевскую власть некой формой мирского избрания, то Лас Касас придерживался средневековой идеи о божественном посвящении.

Традиционная средневековая доктрина королевской власти подразумевала аристократическую, а не деспотическую власть, – власть, ограниченную строгими рамками, и в пределах этих рамок – верховную. Закон Божий, права подданных согласно их положению в обществе, законы и обычаи королевства считались выше власти короля, долг которого был отстаивать и исполнять их. Но в своей собственной сфере деятельности – отправлении правосудия и защите прав – королю не было равных. Королевский сан даровался Богом во имя справедливости и был не собственностью человека, который его носил, а лишь должностью с высокими и непростыми обязанностями. Чем выше доверие, тем тяжелее наказание за злоупотребление им. Пока он честно исполнял свои обязанности и ограничивался ими, законный король имел право на безоговорочное повиновение всех своих подданных. Если он серьезно пренебрегал или преступал их, он становился ipso facto (лат. в силу этого) тираном, и ему могли на законных основаниях не подчиняться, его могли свергнуть и даже убить.

Правила правления, которые король соблюдает, а тиран пренебрегает (это отличает короля – истинного защитника королевства от тирана, претендующего на владение им), подробно описаны в произведениях Лас Касаса. Они распадаются на четыре основные группы. Король должен отправлять правосудие и сохранять мир; он должен поддерживать и защищать церковь и способствовать ее миссионерской работе; он должен сохранять и уважать права своих подданных согласно обычаю, включая их собственность и положенные по закону свободы; и он должен сохранять королевство и королевскую власть, не являющуюся его собственной, для своих преемников. Лас Касас применял эти правила не только к королевской власти Испании в ее «естественном государстве», но и к имперской власти короны на территории, которую она обрела путем завоевания и на которой согласно теории и практике ее чиновников обычные ограничения на королевскую власть не существовали. В этом теория Лас Касаса была революционной. Он утверждал, что корона в Новом Свете по какой-то злонамеренной рекомендации позволила своим вассалам-испанцам не только посягать на свободы своих подданных индейцев, но и «позорить государство».

В памфлете, озаглавленном Erudita explication подробно рассматривается этот вопрос об отчуждении королевской собственности и юрисдикции и решительно отвергается право короля передавать власть над какой-либо частью своего государства или каких-либо своих подданных, или их собственность другим лицам или отчуждать какую-либо собственность государства или – за исключением особых обстоятельств – какую-либо часть королевского наследства. Лас Касас толковал отчуждение в самом строгом смысле. Продажа должностей была отчуждением власти и, как бы широко она ни была распространена, являлась несправедливой и незаконной. Encomiendas, дававшие частным лицам королевские полномочия и власть над индейцами, противоречили разуму, естественному праву и законам Испании.

Индейцы, равно как и народ Испании, были для Лас Касаса естественными подданными испанской короны и обладали с момента своего подчинения испанцам всеми гарантиями свободы и справедливости, предоставляемыми испанскими законами. Они также были обязаны сохранять верность и выполнять обязанности испанских подданных, и Лас Касас утверждал, что с интеллектуальной точки зрения они полностью способны выполнять эти обязанности и принять католическую веру. Поэтому в его идеальной миссионерской империи индейцы должны были жить в своих собственных деревнях, управляемых своими caciques (исп. вождями) под контролем королевских чиновников, которые должны были отправлять правосудие, обучать их европейским обычаям и препятствовать варварским обрядам. Церковь должна была свободно и мирно заниматься своей работой – обращением язычников в христиан и духовным окормлением. Европейцы как частные лица – если их вообще пускать в Индии – должны были жить отдельно от индейцев своим собственным трудом. Лас Касас не давал колонистам никаких привилегий, кроме привилегии тяжелого труда, и никаких особых наград, кроме духовного совершенствования.

Эта идеальная империя Лас Касаса была явно далека от американской реальности. Интересы encomenderos, чиновников-собственников и городских советов были хорошо защищены. Первые административные эксперименты, которые правительство разрешило провести на основе теорий Лас Касаса на острове Эспаньола и в Кумана, закончились – и это неудивительно – неудачами. От его агитации нельзя было просто отмахнуться, как от причуды фанатика. У него были могущественные друзья. Его горячая настойчивость могла сломить и противодействие, и безразличие. Некоторые его идеи были близки Карлу I (V) и его советникам-церковникам и взывали к чувству гуманизма. Положения Новых законов от 1542 г., положившие конец encomiendas, вероятно, были чем-то обязаны Лас Касасу, и его идеи нашли также поддержку в Риме, особенно в булле Sublimis Deus от 1537 г., которая осудила как еретическое мнение об индейцах как о неразумных и неспособных к принятию Веры. Эти знаки одобрения «в верхах» помогают объяснить ту ненависть, с которой Лас Касаса преследовали испанцы в Новом Свете. Старые конкистадоры и колонисты считали его идеи серьезным вызовом не только их средствам к существованию, но и их респектабельности. Эти люди ни в коем случае не были поголовно авантюристами-головорезами. Многие из них реально гордились своими достижениями и считали себя защитниками цивилизации и религии от жестокого и суеверного варварства. Эти идеи тоже имели своих защитников-теоретиков, среди которых самым выдающимся был Хуан Хинес де Сепульведа.