Королева красоты Иерусалима - читать онлайн книгу. Автор: Сарит Ишай-Леви cтр.№ 87

– Ну вот ты не знала, радость моя, и что?

– Моиз, не у каждой такой муж, как ты – внимательный, нежный, любящий. Не все так любят, как мы. Нам очень повезло.

– Я считал, что Луне и Давиду тоже повезло, – ответил Моиз.

– Черта с два повезло! Твой гнусный дружок разбивает ей сердце, и, если ты сейчас же не скажешь мне, что его гложет, я выйду вот в эту дверь и уйду к маме.

– Успокойся, дорогая моя, тебе нельзя нервничать, подумай о ребенке!

– Так не испытывай мое терпение, пожалуйста, и рассказывай!

Моиз колебался: рассказать Рахелике правду о Давиде или нет? Открыть ли ей тайну его любви к Изабелле? Сумеет ли она не выдать эту тайну сестре? Как быть? Ему хочется поделиться с любимой женой, рассказать о том, что стоит за поведением Давида, но у слов есть свойство всегда попадать не в те уши, что нужно. Словом можно убить, даже ненамеренно, из лучших побуждений. Нет, лучше ему такие подробности оставить при себе. Может, со временем положение изменится, и слова станут не так опасны.

– Так ты говоришь – или я ухожу? – прервала его размышления Рахелика.

Он прочистил горло.

– Когда мы были в Италии, у Давида действительно была тысяча женщин. Он менял их как перчатки, вот такой он был донжуан.

Рахелика заметила, что Моиз ерзает на стуле.

– Ну говори уже, Моиз. Чего ты мне не рассказал о Давиде?

– Ты меня не слушаешь, моя радость? – ответил он вопросом на вопрос. – Или не поняла? А я-то думал, что женился на самой умной из дочерей Габриэля Эрмоза!

– Я не поняла, потому что ты не объяснил мне, балбес. Каким образом то, что у Давида была куча женщин в Италии, связано с тем, что он не спит с моей сестрой? – Он привык быть свободным как ветер. Он не привык быть только с одной женщиной, ему нужно время привыкнуть.

– О господи! Ты хочешь сказать, что он изменяет Луне?

– Боже упаси, Рахелика! Я сказал – изменяет? Нет, я сказал, что он как маленький ребенок, и ему нужно время привыкнуть к тому, что он женат; но он повзрослеет и станет замечательным мужем. Вот увидишь, через месяц мы услышим хорошие новости.

Рахелика поверила в это объяснение. А Моиз вздохнул с облегчением: он уже почти был готов рассказать ей об Изабелле, но в последнюю минуту все же сдержался. Теперь нужно поговорить с Давидом, нужно вправить этому дурню мозги, пока не случилось несчастье, которое может разрушить всю семью.

Луна расчесала свои бронзовые волосы, накрутила на палец непослушный локон и послюнила другой палец, чтобы смочить этот локон. Посмотрела в зеркало: она все еще красива. Жаль только, что муж этого не видит.

Был ранний вечер. Незадолго перед этим она вернулась с работы. Закс решил закрыть магазин пораньше. В последнее время настроение у него было скверным. Тяжелые времена вынуждали покупательниц держаться подальше от магазина, безденежье влияло и на душевное состояние. Даже у самой Луны пропало желание покупать новую одежду.

Вместо того чтобы, как обычно, зайти к родителям, она решила сразу пойти домой, в их с Давидом квартирку в Макор-Барух. После разговора с Рахеликой у нее на сердце лежал камень. Не нужно было говорить с ней о таких интимных вещах, об этом никто не должен знать, даже любимая сестра. Да и что хорошего из этого вышло? Ну излила она Рахелике душу – и что это дало? Ну поразила она сестру тем, что Давид с ней не спит, – а чем ее дорогая Рахелика может помочь? Лишь причинила боль сестре своим рассказом. А что, если Рахелика не удержится и расскажет обо всем Моизу, а тот – Давиду, а Давид решит, что у нее длинный язык, и бросит ее?

Боже, боже, что со мной стало? У меня была тьма-тьмущая поклонников, у которых замирало дыхание от одного моего вида, которые только и ждали, чтоб я бросила им хоть слово, и таяли от моей улыбки, – а меня угораздило выйти замуж за мужчину, который в упор меня не видит. Ну почему именно со мной случилось такое несчастье? Может, потому что я была слишком гордой? Потому что чувствовала себя королевой? Потому что была слишком занята собой, плохо относилась к людям? Прости меня, Господи, прости, что я забыла наставления отца! Будь скромной, так всегда говорил отец, будь скромной, никогда не кичись перед другими, не гордись тем, чем Бог тебя одарил, помни, что есть люди, которым дано меньше, чем тебе. Но я забыла, я впала в грех высокомерия, а этот грех, как многажды повторял отец, ужасней прочих…

Хотя в комнате было очень жарко, Луна дрожала. Она надела свитер поверх платья без рукавов, но это не помогло унять дрожь. Подошла к граммофону, стоящему на комоде, и поставила пластинку. «Бесаме, бесаме мучо…», – запел Эмилио Туэро своим чувственным голосом, и ему удалось растопить сковавший ее лед. Ее прелестная фигурка стала раскачиваться в такт музыке, она обхватила себя руками и закрыла глаза, ноги словно сами несли ее, легко двигаясь вдоль комнаты. Пластинка кончилась – она поставила ее снова и продолжала танцевать, обняв себя. Она ощущала одиночество и тоску по прикосновениям мужчины, который не прикасался к ней уже много дней, тоску по тому, что могло бы быть между ними, но не случилось, тоску по любви, о которой она мечтала – и не получила ее. Луна танцевала и танцевала, пока вконец не устала. Упала на кровать и забылась сном.

В таком виде и застал ее Давид, вернувшийся домой поздним вечером, в тот час, когда молодые супруги давно уже вместе в постели. Он не спал со своей женой уже много месяцев; он допоздна смотрел ковбойские фильмы, надеясь, что по возвращении застанет жену спящей.

Луна лежала свернувшись калачиком, совсем маленькая на такой широкой кровати. Она даже не сняла покрывало. Рыжие волосы закрывали ее красивое лицо, и Давид убрал пряди с глаз. Ему стало жаль жену: бедняжка, видно, ждала его, ждала, пока не уснула. Пластинка скрежетала; он поднял иглу, выключил граммофон и убрал пластинку в конверт.

Что со мной происходит? Почему мое сердце окаменело? Этот вопрос мучил его с первой брачной ночи. Он подошел к шкафу, достал одеяло и укрыл Луну. Тихонько переоделся в пижаму и лег с ней рядом. Она лежала на середине кровати, и для его большого тела оставалось маловато места, но он боялся притронуться к ней, чтобы случайно не разбудить. Что будет, если она проснется? Нужно будет с ней разговаривать? Обнять ее? Спать с ней?

Ему было чертовски стыдно за себя. Ну что он за мужчина! Что сказали бы его товарищи из Еврейской бригады, если бы узнали, что он не прикасается к собственной жене?..

– Мне нужно поговорить с тобой, – сказал Моиз, когда в пятницу, после ужина в доме Габриэля и Розы, они вышли во двор покурить.

– Если речь о лавке, ничем помочь не могу, – поспешил с ответом Давид. – Я ничего не понимаю в этих делах, я согласен со всем, что вы с тестем решите.

– Я не собираюсь говорить с тобой о лавке, Давид. Я хочу поговорить с тобой о Луне.

– О Луне? Что ты можешь мне сказать о Луне?

– Не сейчас, Давид. Когда останемся вдвоем.