Королева красоты Иерусалима - читать онлайн книгу. Автор: Сарит Ишай-Леви cтр.№ 70

– Вот листовки, – прошептал он, – а вот клей. Будем клеить их на деревья и на дома.

– А что мы будем делать, если пройдут анемоны? – прошептала испуганная Рахелика.

– Будем держать их вот так, между тобой и мной, и прижиматься друг к другу! Они не обратят внимания, я делал это уже сто раз, – проговорил он тоном, который должен был вселить в нее уверенность, но вселил только страх.

Той ночью анемонов больше не было. Не было нужды обниматься и целоваться, словно влюбленным, на скамейке в парке. Они расклеили листовки и постарались убраться оттуда побыстрее. Когда они дошли до Шаарей-Хесед, Моше попрощался с ней возгласом «Только так!» и ушел. Даже не предложил проводить ее домой. Разочарованная и сердитая, она бегом направилась в Охель-Моше и, только войдя в дом, сумела отдышаться. – Что случилось, керида, почему ты так дышишь? – спросила Роза.

– Я бежала. На улице темно, я бежала от страха.

– Может, это и вправду опасно, эти твои вечерние занятия? Может, не надо в такие времена учиться?

– Мама, хватит уже! – заявила Рахелика тоном, который обычно был ей не свойствен.

Роза осталась стоять с открытым ртом.

– Прости, пожалуйста! – поспешно извинилась она перед матерью.

Что с ней происходит? Она сама себя не узнает: целуется с посторонним парнем, расклеивает по ночам листовки, удирает от анемонов, грубит матери… Нет, эти игры не для нее, с завтрашнего дня она перестанет расклеивать листовки.

Но она не перестала – ни назавтра, ни на следующий день.

Теперь Рахелика действовала в юношеской подпольной группе и все чаще пропускала из-за этого занятия. Она не думала о том, что случится, если об этом станет известно отцу, не хотела думать; она хотела расклеивать листовки, хотела делать вещи еще более захватывающие, еще более опасные, о которых говорят только шепотом и под большим секретом.

Вот и на этот раз она не была знакома со своим напарником, с которым отправилась на задание. Парень в очках, не слишком разговорчивый. Они шли держась за руки, как им было велено, два чужих человека, притворяющиеся влюбленной парочкой. Он зацепил своим мизинцем ее мизинец.

– Так ходит мой брат-кибуцник со своей подругой.

Это была единственная фраза, которую он сказал.

Они шли в молчании, пока не дошли до улицы Ха-Невиим и остановились возле английской больницы. Напротив, им сказали, есть небольшой садик у дома, в котором когда-то жила поэтесса Рахель ^[88]. Там под статуей их будут ждать листовки и клей.

С улицы в сад вели четыре ступеньки. Листовки и клей они нашли сразу же, даже не пришлось притворяться целующимися. Им было велено расклеить листовки на Кикар-Цион, рядом с кассами кинотеатра, чтобы они бросались в глаза каждому, кто придет покупать билеты.

Они шли быстро, чтобы успеть до наступления комендантского часа, но не успели. В ту минуту, как они проходили мимо дома доктора Тихо по улице ха-Рав Кук, проезжавшие машины британской полиции возвестили комендантский час.

Уже несколько недель она расклеивала листовки после занятий, но ни разу не попадала в комендантский час. Дома она говорила, что ходит к Тмиме, чтобы вместе готовиться к экзаменам.

Поначалу отец был против:

– Нечего тебе делать в такое время на улице!

– Но, папочка, когда же мне заниматься? Я работаю в лавке почти до вечера, сколько же времени мне остается?

На ее счастье, отец поверил ее словам. Вот только что будет, когда подойдет время экзаменов? Когда она успеет подготовиться?

Наклеивая листовки на деревья и на стены домов, Рахелика ощущает адреналин в крови, пьянящую смесь воодушевления и страха. Она чувствует, что выполняет важную миссию, участвует в Сопротивлении, и это заставляет ее забыть доводы рассудка. Никто ведь не поверит, что она, пай-девочка, никогда никому не доставлявшая хлопот, послушная, ничуть не похожая на Луну, которая то и дело впутывается в неприятности из-за вечного вранья, – что она расклеивает листовки «Эцеля».

Кот, спрыгнувший с мусорного бака, заставил ее сердце на миг остановиться. Что делать? Она тенью прилипла к стене дома. Решение пришло мгновенно: выбросить клей и листовки в бак, с которого спрыгнул кот. Завтра она за это расплатится, но сегодня ей нужно спасать себя. Выбора нет. Она пойдет в сторону дома, а если анемоны ее схватят – что ж, она скажет отцу, что была в школе до позднего часа и не успела прийти домой.

О господи, я боюсь отца больше, чем британскую полицию… С каких это пор я стала думать как Луна?

Она молится, чтобы получилось солгать отцу в лицо. Но, прежде чем она успевает придумать, что именно соврет отцу, ей приходится врать полицейским, выпрыгнувшим из патрульной машины.

– Что вы делаете на улице? Вам неизвестно, что сейчас комендантский час? – кричит на нее английский полицейский.

– Простите, господин полицейский, – она натягивает на себя маску невинной овечки. – Я была в школе и не заметила, что начался комендантский час. Мне нужно попасть домой, прошу вас! – она пытается его разжалобить. – Родители, наверное, с ума сходят от волнения…

Но полицейский только ожесточается и требует, чтобы она открыла свой ранец и вынула все его содержимое. На ее счастье, в ранце только тетради и книги – спасибо Луне, которая посоветовала ей разорвать газету «Эцеля» на мелкие кусочки и бросить в унитаз. Слава богу, что она успела выбросить листовки и клей.

Полицейский велит ей сложить тетради и книги обратно в ранец и сесть в машину. Дрожа от страха, она подчиняется. Сейчас ее отвезут в тюрьму, задвинут за ней решетку. Папа не простит мне, думает Рахелика, он запрет меня дома; хуже того – он решит, что я стала как Луна. Ей ужасно не хочется разочаровывать его. У отца и так сейчас тяжелое время, его снедает тревога и горечь, он замыкается в себе, ничего не говорит, только хмурит лоб, а это значит, что он сердится. Но он никогда не дает гневу вырваться наружу, не кричит, не ругается, и это гораздо хуже, чем если бы он кричал или даже бил.

– Адрес, – требует полицейский.

Она говорит ему адрес на Кинг-Джордж – и тут же поправляется, называет адрес в Охель-Моше. Прошло уже почти десять месяцев с тех пор, как они оставили квартиру на Кинг-Джордж и вернулись в Охель-Моше, а она все никак не привыкнет.

Патрульная машина едет по пустым улицам, и, к ее ужасу, водитель включает сирену. Вой сирены раздирает уши, Рахелика не сомневается: сейчас машина остановится возле полицейского участка, и ее отведут в тюремную камеру. И кто знает, сколько времени там продержат. Но машина проезжает мимо полицейского участка и останавливается у ворот Охель-Моше. Рахелику высаживают из машины, и двое полицейских сопровождают ее с обеих сторон.