Железное сердце. Книга 2. Тайна замка Морунген - читать онлайн книгу. Автор: Варвара Корсарова cтр.№ 47

Я ему приятна, как свежий ветер в знойный день, как первые весенние лучи после холода, вспомнила я. Которые хороши в свое время и приносят радость, но не заменят Августу весь мир.

Я понимала, что Карина, скорее всего, права. Поступки и слова полковника это подтверждали. Однако, когда он смотрел на меня так, как сейчас, казалось, я и есть весь мир для него.

Но почему тогда он отталкивает меня?

— Я уже готова и вас не задержу, — я отвернулась, опечаленная. — Идемте.

Оттого что весь путь до Ольденбурга я была погружена в разные мысли, показалось, что добраться до дома удалось в два раза быстрее, чем обычно.

Я ехала в карете, Август, как водится, верхом, чуть поодаль. Я наблюдала за ним из окна. В пути произошло одно незначительное, но непонятное для меня событие.

Когда карета миновала поворот на заброшенный серебряный рудник, полковник придержал коня и какое-то время стоял, напряженно глядя в лес, словно ожидая, что оттуда появится кобольд, или призрак, или банда браконьеров. Курт тоже остановил карету.

Полковник снял шляпу и медленно провел рукой по глазам, а потом сжал губы, тряхнул головой, надел шляпу и тронулся, махнув нам рукой. Лицо у него стало очень мрачным, как в день, когда я встретила его впервые.

Когда въехали в Ольденбург, я меня как гора с плеч упала. Я не ожидала, что буду так рада оказаться на знакомых улицах.

Но радость моя скоро померкла, когда я увидела, какими взглядами провожают горожане карету наместника. И с какой злобой отворачиваются и плюют через плечо, завидев его самого.

Когда проезжали старую прачечную, из придорожных кустов вылетел тухлый помидор и шлепнулся о дверцу кареты. Тут же второй круглый предмет полетел прямо в полковника; тот успел придержать коня и предмет, оказавшийся камнем, упал перед копытами на мостовую и рассыпался осколками. В кустах зашуршало, кто-то быстрый и юркий умчался прочь.

От неожиданности конь испуганно вскинул голову, дернулся, отпрянул, попал копытом в выбоину и едва не упал. Полковник с трудом успокоил его. Чертыхнулся, спрыгнул на землю и осмотрел ноги животного. Конь дрожал, и теперь, когда двигался, легко прихрамывал.

— Это ж какой сволочью нужно быть, чтобы пугать животное, — сказал Август сквозь зубы.

— Зачем он это сделал? И кто это, вы не заметили?

— Не заметил, — он мотнул головой. — Видать, рассчитывал, что конь меня сбросит и я сломаю шею. Ну, попадись он мне…

Август говорил почти спокойно, только на щеке его подрагивала жилка, да набухли вены на лбу. Он был в ярости, и я не завидовала тому, кто учинил такую подлость.

Мы были недалеко от моего дома. Полковник проводил меня до двери.

— Я закончу дела через час-два, — предупредил он меня. — Наведаюсь в магистратуру, разберу пару дел этих… местных идиотов, а потом заберу тебя. Или ты останешься дома?

— Нет, заберите меня, — ответила я, поколебавшись. — Вернусь в Морунген.

Я была огорчена. Недавний эпизод выбил меня из колеи. Кажется, неприязнь ольденбуржцев к наместнику достигла новых высот. И она была взаимной: в голосе полковника слышалась глухая злоба, когда он говорил о своих земляках.

Я вошла в дом и несколько минут стояла в прихожей неподвижно. На меня обрушились знакомые и забытые запахи, цвета, звуки: шелест клетчатых занавесок, тепло нагретых солнцем досок под ногами, аромат какао из кухни и, конечно, тиканье многочисленных часов.

Как же я соскучилась по этой музыке! Я шла по комнатам и без труда угадывала голоса старых друзей. Вот это тиканье, тонкое, захлебывающееся, идет от часов в виде канарейки в клетке. Вот так, солидно, с прищелкиванием, стучат корабельные часы. Так, а это что?

Я подошла к стене, чтобы изучить нового обитателя дома, и присвистнула от удивления. Не было сомнений, что этот механизм изготовил отец. Собрал сам, от первого до последнего винтика.

У часов была одна-единственная стрелка и шесть циферблатов. На самом большом, неподвижном, пять делений. Вместо цифр — столы, накрытые к завтраку, полднику, обеду, вечернему чаю и ужину. В картинках прорезаны окошечки, за ними прячутся подвижные диски с изображением разных яств.

Ага, понятно! Диски вращаются на одно отделение каждые сутки. Значит, на обеденном столе окорок сменяется отбивными, назавтра отбивные сменяются тушеной рыбой, рыба — сосисками в кляре и так далее. Часы избавляют хозяйку от раздумий, что приготовить.

Мне стало смешно. Отец соединил в одном изобретении две своих страсти: любовь к механизмам и любовь к еде. Пожалуй, такие часы пользовались бы в столице популярностью! Вкусно покушать там любят и механические изыски ценят.

Послышались шаги, из мастерской вышел отец: в голубой блузе, рабочем фартуке, нарукавниках, на глаз надвинута лупа на ремне.

Увидев меня, он застыл от удивления.

— Привет, папа, — сказала я смущенно.

— Что-то случилось? — спросил он дрогнувшим голосом. — Фон Морунген тебя выгнал? Ты попала в беду?

— Нет-нет! Все хорошо. Просто приехала проведать. Вечером вернусь в замок.

Отец вздохнул, снял лупу, нарукавники, бросил на кресло.

— В замке, говорят, сейчас весело, — сказал он, не глядя мне в глаза. — Гости, праздник. Что там делаешь ты? Почему фон Морунген не отпускает тебя?

— Мне нужно там быть. У нас договор до конца года, — я ушла от ответа, потому что сама толком не знала, зачем остаюсь в замке.

— Тебе там плохо, Майя, — сказал он. — Я же вижу. Я знаю свою дочь. Что-то неладно.

— Все ладно, но мне нужен твой совет. Марта дома? Она подаст нам чай? За чаем расскажу, в чем дело.

Пока Марта хлопотала, отец сидел развалясь в кресле, сцепив руки в замок на животе. Он внимательно смотрел на меня из-под полуприкрытых век и как будто что-то прикидывал.

— Ну, и о чем ты хотела поговорить со мной? — спросил он угрюмо, когда мы остались одни.

— Во-первых, расскажи, как обстоят дела между тобой, Лео Цингером и княжеской казной. Этот дом еще наш? Или Лео разрешил тебе жить в нем из жалости?

Отец уловил упрек, нахохлился и сверкнул глазами. Но я уже не была прежней покорной Майей. Его недовольство меня не смутило. Он криво усмехнулся, отвел взгляд, достал из рукава платок и стыдливо вытер губы.

— Будто не знаешь, чей это теперь дом! — ответил он с напускным раздражением. — Фон Морунген выкупил закладную у Цингера. И прочие мои штрафы покрыл. Хочешь упрекнуть, что я тебя не поблагодарил за эту милость?

Я изумилась.

— Хочешь сказать, этот дом теперь принадлежит Августу? То есть, барону фон Морунгену? Он мне ничего не сказал!

Отец смутился и почесал в затылке.

— Хм… он просил не болтать об этом в Ольденбурге. Что, правда, не знала?