Настоящая история злой мачехи - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Широкова cтр.№ 8

Я уже думала, что так всё и останется, когда мне позвонила тётя Валя. Я даже не сразу её узнала, такой слабый был голос. Она еле-еле произнесла: «Приезжай, пожалуйста, помоги мне!», – и повесила трубку.

Долго ждала, пока мне откроют, и прислушивалась к беспокойной трели звонка. Наконец услышала шаркающие шаги и звук проворачивающегося замка – дверь открылась, и из квартиры отчётливо повеяло страхом.

За прошедшую неделю тётя Валя превратилась в измождённую и худую старуху, еле передвигающуюся по дому. Я поняла, что она сразу услышала звонок, просто ей понадобилось столько времени, чтобы добраться до входа. Тётя Валя попыталась что-то сказать, но у неё не хватило сил и она прислонилась к стене, чтобы не сползти на пол.

Подхватила её и повела на кухню – лёгкую, словно пушинку. Все цветы на подоконнике увяли – торчат сухие и безжизненные, целиком опутанные паутиной. Мебель, стены, пол и дурацкие безделушки – всё в пыли, словно никто не жил здесь уже несколько лет.

Аккуратно посадила тётя Валю на стул и налила воды из чайника. Та жадно схватила стакан обеими руками и выпила до дна.

– Я боюсь её, – прошептала она и с мольбой посмотрела на меня, – у нас в подъезде просто ужас, что творится. Соседка слева совсем слегла, а у неё была стойкая ремиссия, все подружки радовались. Увезли её по скорой. Семью напротив вчера забрали за бытовуху, полиция еле успела приехать и их растащить, а то совсем худо было бы. Справа жила бабушка – божий одуванчик. Два дня назад дети приехали навестить, а она уже… И ведь бодрая такая была, всё говорила, что опять собирается на будущий год рассаду сажать, так у неё обычно пол подъезда излишки забирали, хорошая уж очень рассада всегда получалась.

– А где она? Где Мария Викторовна?

– Она там, – тётя Валя ткнула пальцем в сторону спальни. – Но я туда не пойду. Боюсь я очень. Она так смотрит… Жутко делается.

Спальня вся была в паутине, но когда я осторожно прикоснулась к переплетённым волокнам, затянувшим дверной проём, те моментально рассыпались в труху. Мария Викторовна полулежала на кровати около окна и выглядела мирно спящей, но слишком яркий румянец наводил на мысль о лихорадке. Я потрогала её руку, лежащую вдоль туловища, и поразилась, насколько та была ледяная. Мария Викторовна внезапно раскрыла глаза и посмотрела в упор – теперь в её взгляде появилась какая-то сила, как равнодушный смерч, затягивающий всё вокруг. Она обхватила мою ладонь холодными цепкими пальцами и тихо сказала: «Уходи».

Раньше никогда не видела мертвяков в этой стадии – она была словно чёрная дыра, поглощающая всё живое. Её нельзя было оставлять здесь, потому что она только набирала силу, и я чувствовала, что дальше будет гораздо хуже.

Я вернулась на кухню и обещала тёте Вале, что заберу её дочь насовсем, точнее то, что от неё осталось. Мне даже не пришлось выдумывать, что будет дальше, а та сразу согласилась и вздохнула с видимым облегчением. Ей действительно было всё равно, лишь бы прекратить всё это.

Поднять Марию Викторовну с кровати оказалось несложно, и я торопливо вывела её прочь из опустошённого дома. Она безучастно наблюдала, как её везут в машине, и лишь увидев здание детского дома, слегка заволновалась.

На этот раз директор Зинаида Ивановна встретила меня прямо у главного входа и сразу приказала охраннику отвезти слегка дезориентированную Марию Викторовну к остальным мертвякам, а потом с усмешкой повернулась ко мне.

– Ну что, Федора, поговорим? В этот раз ты решила не лазить через окно, а войти, как все нормальные люди, с парадного входа?

– Вы знали, что это была я?

– Ну конечно. Ты должна была сама во всём убедиться, так что я позволила тебе поиграть в кошки-мышки.

– Убедиться в чём именно? – но я уже знала ответ.

– В том, что бывает, если оставить мертвяка среди людей.

– А исправить это никак нельзя?

– Я не знаю способа, – Зинаида Ивановна пожала плечами, – так что единственный вариант, это скормить их моим детям. В последний раз, когда об одном-единственном мертвяке никто не позаботился, это закончилось мировой войной.

Мы ещё долго сидели в кабинете директора, но основное было сказано сразу – тех, кто не может присмотреть за своими мертвяками, держат взаперти, и точка. За несмышлёных детей могут отвечать их родители – а хоть бы и мачеха, и у меня сразу появляется интересный выбор. Я могу отдать им Алёнку, как не умеющую себя вести, и они сами, на свой собственный лад, станут учить её уму-разуму, или я твёрдо гарантирую, что такого больше не повторится.

Они и не требуют, чтобы мертвяки вовсе не возникали – по традиции на подобное смотрят сквозь пальцы, никто же не застрахован. Главное, чтобы этого мертвяка как можно быстрее переправляли в место, где его надёжно пригасят, потому что глобальные потрясения никому не нужны. В Москве это как раз и есть детдом в Серебряном бору. Нужны будут ещё адреса, дадут без проблем. На всех континентах и вообще где душеньке угодно.

На вопрос, может ли сама Алёнка «поглотить» мертвяка, Зинаида Ивановна хмыкнула и скептически отметила, что такое тоже допускается, но она никому из обычных людей не пожелала бы находиться рядом, и как насчёт моего мужа? Не жалко его? Вроде бы до сих пор считалось, что у нас удачный брак? Мне не понравилось это «вроде бы», но суть я уловила.

И ещё мне показалось, что Зинаида Ивановна словно бы жалеет меня, отчего сразу захотелось закусить удила и бежать, сломя голову, доказывая им всем, что я справлюсь.

Конечно, я не могла вот так взять, и хладнокровно сдать падчерицу в детдом. Не для того я потратила столько сил, воспитывая её и оберегая. И дело даже не в Царёве – Алёнка по факту была теперь и моим продолжением тоже.

На этот раз Зинаида Ивановна вызвалась проводить меня лично, и, когда мы словно бы ненароком прошли мимо классной комнаты, откуда доносились невероятные по своей выразительности звуки игры на фортепиано, я поняла, зачем это было ей нужно. Дверь осталась призывно распахнутой, а на первой парте сидела та самая девочка из парка, которая из-за лохматого щенка чуть не потеряла бабушку – я сразу её узнала. Похоже, судьба её оказалась менее счастливой, чем Алёнкина, и просто не нашлось взрослых, готовых подчищать неприглядные хвосты существования маленького чудища.

Подъезжая к школе, сообразила, что во всём этом есть и положительная сторона. Угроза сдать строптивую девчонку в детдом, если что, это и есть тот самый рычаг, которого мне не хватало. До сих пор просто нечем было держать Алёнку в узде – давить авторитетом, конечно, можно, но постоянно нависающая тень матери, про которую, уверена, она не забыла, хотя и уже давно не вспоминала, и скользкий статус мачехи – всё это не то, надолго не хватит.

Алёнка вышла из школы, аж подпрыгивая от радости, и с гордостью рассказала, как мальчишки выбрали её самой красивой в классе, а одноклассницы чуть не лопнули от зависти. Жаль стало расстраивать, и я решила отложить разговор. Алёнка витала в облаках и даже сама предложила пойти погулять после обеда – сходить в парк, как в старые добрые «дошкольные» времена.