Как умирала Вера - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Гуляева cтр.№ 36

Элла поставила жесткое условие: получив обратно зрение ценой неимоверных усилий и научных трудов, ее племянница прекратит шляться по курортам с богатенькими папиками или кем бы то ни было еще и займется серьезным делом под контролем своей гениальной тетки.

Как и всем, Алине потребовалась постоянная поддержка иммунодепрессантами. Но их отсутствие не убило бы ее, а максимум лишило бы зрения. Однако для нее это было подобно смерти, и поэтому девушка стала верной и старательной помощницей Фишеров, пусть и с ограниченным потенциалом.

Пахом часто задавался вопросом, не использует ли Фишер иммунодепрессанты как инструмент для манипуляции своими пациентами. Понятно, что главная опасность при пересадке какого-либо органа – это отторжение донорских тканей. В период реабилитации без иммунодепрессантов никак. Но спустя годы бесперебойной работы организма появляется шанс, что орган приживется полностью и окончательно. Живут же тысячи людей с пересаженными почками!

Получается, если с Фишером что-то случится, даже если он умрет естественной смертью, то все пациенты лишатся лекарства и неизбежно последуют за ним. Препараты, поддерживавшие жизнедеятельность людей, переживших операцию, выдавались строго по графику. Таким образом, пациент не мог пропасть из виду больше чем на две недели. Исключение было сделано только для сына Риммы, который жил в другом городе и был еще ребенком, но при этом его мать была под боком каждый день.

Когда Пахом попытался заикнуться на эту тему, Фишер как будто оскорбился, что кто-то может усомниться в его бессмертии. Как знать, может, именно к этому он и стремился. Но в то же время прекрасно понимал, что ему необходим круг безусловно преданных сподвижников, которые будут вынуждены поддерживать его самые дикие идеи.

Когда первая эйфория от обретения нового тела прошла, Пахома начала понемногу напрягать мысль о пожизненной зависимости от таблеток. Однажды он даже попытался пропустить прием и посмотреть, что будет. На следующий день он почувствовал легкое головокружение и так разозлился на себя за бестолковую выходку, что тут же принял иммунодепрессант. А потом разозлился за проявленное малодушие. Сейчас же молодой человек был уверен, что так проявилось обычное утреннее недомогание и слабость из-за голода. Но Пахом так старательно следил за своим организмом, что запаниковал раньше времени.

– Мы так и будем тут сидеть? Операция, наверное, закончится только к вечеру, – не унималась Алина.

– Имей терпение, – строго ответила Римма. – Решается судьба твоей тетки, а ты не можешь несколько часов подождать. В любой момент может понадобиться наша помощь.

– А он чем может помочь? – кивнула она в сторону Пахома. – За телом мог бы приехать, когда все закончится.

Пахом нехотя поднял глаза на Алину. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что с ней что-то не так. Но непросто было догадаться, что именно.

А дело было в том, что глубокий, добрый и умный взгляд резко диссонировал с внутренним содержанием. Про себя Пахом частенько ворчал, что этой особе не мешало бы заодно и мозг подправить. Он как раз недалеко от глаз. Пахому его атлетическое тело шло и то больше, чем Алине эти выразительные глаза.

Конечно, бедняжке не повезло, но зря Элла притащила ее сюда. Родственники, пристроенные по блату, а не за заслуги, всегда выделяются и доставляют массу головной боли. Одного, правда, у нее не отнять: она, так же, как и он сам, является первым в своем роде успешным экспериментом. Но даже это не служит поводом отвечать на ее глупые вопросы.

Алина фыркнула, закинула ногу на ногу и принялась внимательно разглядывать свои ногти. «Вот для этого тебе и нужны были глаза», – подумал Пахом.

В этот момент на лестнице послышались торопливые тяжелые шаги. Все затаили дыхание. Операция только-только началась! Кто и по какой причине мог покинуть операционную? Этот вопрос был риторическим. Постоянные обитатели этого дома давно научились узнавать его по шагам.

Казалось, что прошли века, прежде чем постаревший лет на десять за последние полчаса Фишер появился из-за угла и направился в сторону ожидающих неровной, как будто пьяной походкой. Не замечая никого вокруг, он уронил в кресло не только свое стокилограммовое тело, но и всю тяжесть обрушившихся на него несчастий. Прическа, в которой каждый волосок всегда держался строго на отведенном ему месте, была растрепана. Неподвижные глаза как будто покинули пределы орбит. Скомканной хирургической шапочкой он промокнул лоб и издал тяжелый полувыдох-полустон. Безумным невидящим взглядом он обвел собравшихся людей, которые и сами сейчас напоминали восковые фигуры.

Немую сцену прервала Алина, озвучив то, о чем подумали в данный момент все:

– Тетя?.. – и начала поскуливать, заранее оплакивая Эллу, еще не дождавшись ответа.

Но ответ, вероятно, был очевиден. Раз так, подумал Пахом, остается надеяться, что они еще не успели угробить Веру. А если потеряли сразу двух женщин, то это досадно.

Пахом тут же осек себя: нужно научиться подбирать слова, подобающие случаю, а то он ненароком когда-нибудь и вслух подобное ляпнет.

Это не досада, а трагедия. И это ровно то, что они все заслужили за пособничество дьяволу. Если Фишер еще не сошел с ума, то скоро это произойдет, и тогда всех их ждет невеселая участь. Больше всего не повезет Римме – что может быть ужаснее, чем наблюдать за страданиями собственного чада? Но может, руки Акима уже прижились? Может, и голова Пахома сроднилась, наконец, с пришитым телом? Может, Фишеру больше не понадобятся марионетки, и он распустит уже свою паству?

Алина, безутешно всхлипывая, перебивала его мысли. Плакала она практически без слез – видимо, издержки после операции. А возможно, у нее от природы широкие слезные каналы. Или она не любила никогда свою покойную тетку.

Стоп! Сейчас он еще и похоронит ее заживо!

Герман тем временем как раз открыл рот:

– Что я ей скажу?..

И Пахом понял, что поторопился с выводами так же, как и Алина со своими несуществующими слезами. Единственный человек на земле, которого Фишер мог бы испугаться, – это его жена. И сейчас он судорожно соображал, как будет оправдываться перед ней за то, что угробил идеального донора, едва начав операцию. Ну, и не в меньшей степени он переживал за стресс, который испытает Элла, очнувшись в прежнем изуродованном теле.

Но как можно было так быстро потерять Веру? У нее что, случился шок от ужаса, который ей довелось испытать за несколько минут до смерти? Скакануло давление? Или что? Бедная девочка! За что ей такая ужасная смерть?

И снова стоп! Однажды он уже чуть не похоронил ее заживо! Хватит теряться в догадках!

Пахом заговорил так непривычно громко, что все вздрогнули:

– Герман, что произошло? Элла ведь жива? – второй вопрос прозвучал, как утверждение.

Фишер поднял на него безумный взгляд, но с каждой секундой он все больше наполнялся осознанностью и негодованием. И вдруг в один миг все искры безумия испарились, как будто кто-то, недавно вселившийся в него, только что был повержен. Остались только отчаяние и усталость.