Бисмарк. «Железный канцлер» - читать онлайн книгу. Автор: Николай Власов cтр.№ 39

Из этой попытки тоже ничего не вышло. За Бисмарком к тому моменту закрепилась репутация «бонапартиста», которая вредила ему одинаково как среди консерваторов, так и в лагере их противников. Он постепенно попадал в изоляцию, и в то же время пытался восстановить контакты как с национальным движением, лидерам которого заявлял, что идет с ними одним и тем же курсом, и с окружением регента, где он предпринимал значительные усилия, чтобы развеять слухи о своих симпатиях к Франции.

* * *

Летом 1860 года Бисмарк вернулся в Петербург. Иоганна предпочла бы, чтобы он покинул службу и удалился в родовое поместье, где, как она полагала, его здоровье мигом восстановится, но вынуждена была покориться воле мужа. «Ему нужен покой, но для этого он слишком беспокоен и чувствует себя в высшей степени несчастным без дела», — писала она Койделлу ^[191].

Во время отсутствия Бисмарка дела вел второй секретарь посольства Курт фон Шлёцер. Профессиональный дипломат, отличавшийся твердостью характера, далеко не сразу нашел общий язык со своим шефом, который был старше его на семь лет и привык руководить весьма авторитарно. В апреле 1859 года, вскоре после прибытия Бисмарка в российскую столицу, Шлёцер писал: «Мой новый шеф — человек, который действует безоговорочно, человек силы, любящий театральные эффекты, который хочет нравиться, который знаком со всем, хотя многого даже не видел, который знает все, хотя очень многого не знает. Он привык к молоденьким атташе во Франкфурте, которые при его появлении вставали навытяжку и дрожали» ^[192]. Действительно, Бисмарк все в большей степени вырабатывал свой личный стиль руководства, авторитарный, базирующийся на уверенности в собственной правоте и нетерпимый к чужой критике. Однако после первой фазы «притирки» друг к другу два дипломата нашли общий язык. Более того, Шлёцер стал доверенным лицом Бисмарка, который оценил способности и самостоятельность своего подчиненного и позволял ему спорить с собой, что, вообще говоря, терпел лишь от очень немногих людей. «Он — воплощенная политика. Все кипит в нем, стремится к деятельности» — характеризовал секретарь своего шефа в конце 1860 года ^[193].

В столице России прусский посол разместился во дворце графини Стенбок на Английской набережной, окна которого выходили на Большую Неву. Дворец был сравнительно невелик, однако вполне вместителен. «В доме есть большие и удобные жилые комнаты, а также достаточно места для канцелярии, — вспоминал Койделл, посетивший чету Бисмарков летом 1860 года. — Красивый рабочий кабинет посланника находился на северной стороне; из двух окон открывался вид на реку, мост и леса вдалеке» ^[194].

В любом случае, жалованье в 30 тысяч талеров не позволяло жить на более широкую ногу, особенно учитывая петербургскую дороговизну. Здесь Бисмарк провел последующие два года, занимаясь активной дипломатической деятельностью. Помимо всего прочего, прусское посольство должно было выполнять консульские функции — в Российской империи проживало около 40 тысяч прусских подданных. Это позволило Бисмарку достаточно близко познакомиться с положением дел в России, в том числе за пределами столицы.

Летом семейство Бисмарков часто гуляло на островах в устье Невки, зимой совершали выезды на санях и катались на катке. Глава семьи в теплое время года купался прямо в Неве. Большое внимание он уделял обучению своих сыновей, для которых был нанят домашний учитель, и регулярно устраивал им экзамены. По воскресеньям семья посещала богослужения в лютеранской кирхе святого Михаила на Васильевском острове.

В обязательную программу входило большое количество светских визитов, что несколько угнетало Иоганну. Как всегда, все хозяйственные заботы легли на ее плечи. Стремясь сэкономить, а заодно тоскуя по родным краям, она выписывала из Померании картофель и овощи. Некоторые обычаи чужой страны шокировали ее. Бисмарк впоследствии рассказывал историю, как извозчик потребовал от него удвоить и без того щедрое вознаграждение за свои услуги. «Я схватил его за шиворот и дал пинка. Моя жена, которая еще не привыкла к здешним нравам, спросила меня испуганно, не сошел ли я с ума. Я успокоил ее, сказав, что такое обращение является в России нормой, а мой гнев объясняется целесообразностью» ^[195].

Бисмарк всерьез взялся за изучение русского языка, наняв в качестве репетитора студента по фамилии Алексеев. «Я знаю, насколько чертовски сложно говорить на Вашем языке, — заявил он своему учителю, — но я должен освободиться от рати переводчиков (…) я сыт ими по горло» ^[196]. Вечера семейство обычно проводило дома, за чтением, причем Бисмарк часто читал русские книги. Иногда приходили друзья — например, Александр Кейзерлинг, на тот момент ставший уже известным российским ученым и государственным деятелем. Частыми гостями в прусском посольстве были и другие российские немцы, служившие Романовым, но ощущавшие тесную связь с германской культурой. К их числу принадлежали, например, Родерих (Родриг Федорович) фон Эркерт и Иоганн (Иван Федорович) фон Бреверн ^[197].

Лето 1861 года Бисмарки провели в Померании и на побережье Балтики. В европейских столицах того времени летние месяцы были «мертвым сезоном», когда политическая элита разъезжалась на европейские курорты — в Спа, Биарриц, Ниццу, Баден-Баден, Эмс, Гаштейн, Карлсбад… Если на горизонте не маячил масштабный кризис, дипломаты тоже могли отдохнуть.

Прусский посланник активно вращался в придворных кругах, часто ездил на охоту, выучил значительное число русских фраз, некоторые из которых употреблял до конца жизни (например, знаменитое «авось» на полях дипломатических донесений). В районе Любани он охотился на медведя. Современный историк называет эти поездки «высшей точкой его охотничьей биографии» ^[198]. С одной из таких охот он вернулся с двумя маленькими медвежатами. Звери некоторое время жили в его особняке; однажды Бисмарк выпустил их на стол, за которым обедали прибывшие из Пруссии гости, объяснив, что таков русский обычай. Подросшие медвежата отправились в германские зоопарки ^[199].

Однако глубокой симпатии к стране пребывания Бисмарк не испытывал. Как справедливо отмечает В. С. Дударев, «было бы неверным считать Бисмарка русофилом» ^[200]. Во многом «железный канцлер» разделял стереотипы, господствовавшие в Западной Европе. К примеру, в 1868 г. в ходе одной из бесед он заявил: «Русские ничего не могут без немцев. Они не умеют работать, но ими легко руководить. У них нет воли к сопротивлению, они следуют за своими господами» ^[201]. То же самое он повторил и восемь лет спустя: «Хорошие, толковые русские все имеют в своей крови иностранную, в первую очередь немецкую примесь» ^[202]. «Ненависть русских является следствием зависти, — рассуждал Бисмарк в 1880 году, в период обострения отношений двух стран. — При этом русские едят только немецкий хлеб и немецкие колбасы и покупают лекарства только в немецких аптеках» ^[203].