Расколотые небеса - читать онлайн книгу. Автор: Томас Пир cтр.№ 2

— Затем, уважаемый доктор Алан, что это и есть ответ на ваш вопрос. Многие авторитетные эксперты считают, что именно с этого момента и начался обратный отсчёт конца времён.

— Ха-ха-ха! — не сдержался профессор, откидываясь на спинку стула. — И что это за эксперты такие?

— В основном экономисты, хотя и других специалистов хватает.

— Что-то я никогда не слышал ничего и близко похожего на твой рассказ, — прищурился Алан. — Хотя среди моих знакомых полно учёных и…

— И кто из них состоит в тайной ложе? — снова мерзко улыбнулся полицейский и Алан не нашёлся чем на это ответить.

— Ну хорошо, и в чём же суть проблемы? — проговорила Мира, которой уже надоела лёгкая перебранка между мужчинами.

— Ну… — Снова замялся Саймон. — Здесь тоже всё сложно. Вы, наверное, знаете, что наш материк на сегодняшний день самый прогрессивный. У нас самая развитая промышленность, самое лучшее образование, самая сильная экономика, ну и так далее.

— Это тоже не секрет.

— А вас, к примеру, не угнетает тот факт, что несмотря на все усилия наших людей, ресурсы распределяются равномерно: что между прогрессивным Кертисом, что между откровенно отсталым Акуа. Разве люди наших материков трудятся одинаково, разве ленивые негры достойны жить в том же достатке, что и мы?

— Но такие претензии — это ведь уже откровенная бессмыслица, — заговорила Мира, слегка возмущённая расистскими нотками в речи полицейского. — Мы живём в том достатке, который сами себе обеспечиваем. Что тут вообще обсуждать? Не хочешь работать — сиди себе дома, живи на пособие. Шиковать, конечно, не будешь, но и от голода не умрёшь. И у ленивых негров, как ты выразился, ситуация с достатком точно такая же. Кто желает — тот получает.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся вдруг Саймон. — А ты молодец, только об этом-то я и толкую. У нас двенадцать процентов населения предпочитают сидеть дома и жить на пособие. Ещё несколько десятилетий назад эта цифра была втрое меньше, а ещё через несколько десятков лет она, по всем прогнозам, увеличится вдвое. Ты хоть представляешь, что это значит? Речь идёт о сотнях миллионов нахлебников, которые бесцельно прожигают жизнь. У нас такой огромный соц-пакет, что людям больше не нужно ни о чём думать, не нужно развиваться, не к чему больше стремиться. Великий Усечённый Капитализм Андрея Загорского с возрастом мутирует и превращается в пассивный социализм, который нас убивает. Мы деградируем, Мира, наша Утопия хоть медленно, но верно катится к чертям.

— Кажется, я всё понял, — задумчиво протянул Алан. — Эти бунтари хотят изменить устои, сменить законы торрека.

— Я так не думаю, — блеснув серыми глазами, продолжил Саймон. — На самом деле они боготворят Андрея Великого едва ли не больше, чем все наши церкви. Продром выступает не против торрека, даже не против власти и императора. Они… эм… словом, они что-то замышляют против людей.

— Людей? — выдохнула изумлённая Мира. — Всех людей?

— Не знаю, как насчёт всех, но многих — уж точно, — снова хмыкнул Саймон. — «Великие умы приходят в мир во время смуты» — знаете, кто сказал?

— Андрей Великий, — тут же подхватил Алан.

— Вот-вот, а ещё это девиз предтечей. Эти фанатики считают нас недостойными жить в мире торрека, считают, что Андрей Великий дал нам слишком много, что мы неспособны по достоинству оценить его дар, — когда Саймон произносил эти слова, его глаза так разгорелись восторгом, что Алан всё-таки не удержался от прямого вопроса:

— Ты ведь разделяешь их взгляды, верно?

— Эм… нет… не совсем. Только в части «Великих умов», — не отводя взгляда, проговорил Саймон. — Вы, умники, гораздо лучше меня знаете, какие времена переживают все наши науки. Сколько десятилетий не было прорывов? Да хотя бы скромных открытий? А культура? Искусство? Мы живём в эпоху посредственностей. Нет в нашем обществе гениев, давно не рождаются, да и с чего бы? Утопия устарела — её устои здорово работали вначале новых времён, на подъёме духа больших перемен, когда люди на голом энтузиазме строили будущий мир, когда их вдохновлял сам торрек. Теперь же жизнь успокоилась. Мы не знаем горя и смуты, не ведаем страха, не видим нужды. Потому-то и вырождаемся. Это путь в никуда. Придёт день, когда большинство решит присоединиться к бездельникам, а прогрессивное меньшинство кормить их уже не сможет. И это будет величайшая смута в истории человечества. Продром зрит в корень. Я очень надеюсь, что император и принцы видят не меньше и знают, что с этим делать.

— Так вот зачем им нужна книга? — задумчиво проговорил Алан. — Они хотят исковеркать историю, подорвать основу нашего мира и встряхнуть человечество?

— Это ещё если придётся коверкать, профессор, — снова растянул губы в самодовольной улыбке Саймон. — Только если придётся.

Помолчали. Мира и Алан так и не притронулись к остывшему чаю. В голове крутилось столько мыслей, что в ближайшее время сбитой с толку аспирантке будет о чём поразмыслить.

— Ладно, профессор, — потянулся полицейский, вставая со стула. — Здесь мы задержимся. Время тратить не стоит, вашу работу никто не отменял, так что сами понимаете… — Развёл он руками.

Алан понимал. Мира тоже. Спустя несколько минут профессор уже уселся в гостиной, включил лампу и снова склонился над фолиантом. За время погони он сильно отстал от графика, нужно было навёрстывать…

Зелёный ковёр степных трав убегал до линии горизонта. Горячее светило безжалостно обжигало кожу, знойный ветер исхлестал лицо, а тело, измученное твёрдым седлом, продолжало страдать от усталости. Отряд из двух тысяч кочевников спешил соединиться с братьями перед походом.

Дорога заняла много седмиц. Бескрайние просторы степи успели порядком поднадоесть, но цель поездки была уже близко. Перед Тагасом раскинулся Ранкун — одна из самых больших стоянок кочевников, правил в которой славный гарр Гарус по прозвищу Стройный.

Орда Гаруса считалась одной из сильнейших во всём халарате. Больше двадцати тысяч мечей, не говоря уже о втрое большем числе рабов и бесчисленных стадах скакунов. Шатры на стоянке разбежались на тысячи шагов во все стороны света, костры задымили округу, а гортанные песни звучали за каждым углом.