Серпантин - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Олес

Я не буду называть своего имени, так как у различных народов оно будет носить свою этимологию и тайный смысл. Не поведаю вам о количестве лет, что эта планета носит мое бренное тело, ведь оно не расскажет ни об уровне моего познания, ни о моей мудрости. Не распространюсь по поводу своей геолокации, потому что остерегаюсь заранее привитых стереотипов, присущих каждой культуре и их образу мышления. Так же, не вдамся в подробности относительно времени и пространства, в котором я зафиксирован во Вселенной.

Еще много таких «не» готов я озвучить прямо сейчас, но боюсь, в таком случае, у меня не хватит времени на все остальное. К тому же, занудно-пресным тоном повествования очередного нытика, разочаровавшегося в жизни, вы можете насладиться абсолютно в любом месте, любого города, любой страны.

Не знаю, зачем я появился на этой тропе самопознания, может, для выслушивания умопомрачительных историй от нищих мыслителей с улиц, или для всего, что идет после этого: просветлений, нравоучений, наставлений, указаний, управлений, созерцаний, обсуждений, осуждений, порицаний, отрицаний, отвращений, оскорблений, унижений и изгнаний. Полный список вы можете отыскать в словаре, где под обозначением слова фрустрация будет моя стремная фотография из паспорта.

Общаться со мной начинать не стоит. Серьезно. Никакие «интроверт ищет интроверта» со мной не работают. Будьте вы хоть мужчиной или женщиной, богатым или бедным, умным или отстающим, верующим или атеистом – все это не имеет веса, потому что первое слово навстречу кому-то всегда исходит от меня. А это происходит очень редко.

Веселитесь, улыбайтесь, берите все от каждого момента, устраивайте: праздники, семейные пикники, турпоходы, горнолыжный курорт, кружки по интересам, минуты славы, корпоративы, пляжный волейбол, шашлыки на даче, сбор грибов, вышивание, чтение-писание-рисование и прочие виды развлечений, в которое вы не должны меня затягивать крючком позитива.

Как будто меня кто-то услышит.

Пожалуйста, избавьте меня от мучений адских и дум тяжелых, что я веду изо дня в день с сам собой, прокручивания тысячи вариаций вопросов и миллионы каталогизированных ответов на них, разветвленных паутиной, каждой ниточке которой предназначается разная судьба.

Судьба существует только в общеизвестном определении обывателей. Возможно лишь отчасти предугадать события, не более. Причинно-следственная связь, являющаяся фундаментом нашей жизни, которая каждый день, каждую секунду предоставляет нам выбор, структурирующийся в последовательную цепочку происшествий.

Вот, решу я завтра уехать изучать древние боевые искусства в дали от всего мира, и что? Что, если так называемая судьба раскладывает карты так, чтобы я поехал именно туда и занялся именно тем, чем хотел заняться, что в дальнейшем дарует мне смерть от мочи горного козла? Или она хочет наоборот, испытав мой страх, убедить меня в том, что дальние путешествия – не лучшая идея, и практичней бы мне умереть здесь, рядом с домом?

Я опять несу чушь самому себе. Это как уменьшить и посадить в голову ненавистного тебе человека, а потом, не прекращая, слушать его радиоэфиры. Меня вконец расплавило от многочасового ожидания своего момента.

Озлобленность, сменяющая недовольство, витает в воздухе свинцовым туманом. Это борьба скорее не на смерть, а на продолжение жизни: запах старой бабки (вовсе не благородный), гвалт тысячи охриплых ртов, километровые очереди, больше напоминающие человеческую многоножку, душные помещения со спертым воздухом из-за огромного количества народа. Острые локти подле стоящих людей впиваются в бок, кислород расходуется медленно, чтобы не упасть в обморок, соленый пот льется градом, обжигая сухую потрескавшуюся кожу, сознание мутнеет, не давая сосредоточиться больше чем на одной простой мысли: «Когда же придет мой час?». Минуты превращаются в часы, однако складывается ощущение, что ты пробыл в этом сраном чистилище по меньшей мере несколько дней. Какой грех ты отмаливаешь? Какой круг ада ждет тебя следующим? Кто последний к психиатру? Ты робко задаешь вопрос и становишься частью толпы, мутирующей в агрессивный коллективизм.

Моя очередь.

Вылетаю, сломя голову, из этого дурдома. Воздух. Холодный зимний воздух наполняет мои легкие и дышать становится проще. Сердце больше не бьет в колокол, а высохший пот придает лицу глянцевый оттенок.

Настал день. День моей выписки из лечебницы – дома с заблудшими душами, лазарета для людей себе на уме, санатория для взращивания в себе заболеваний и отклонений, места, откуда выбираются по собственной воле по окончании срока, либо не выбираются вовсе. Я состоял в числе первого списка среди всех остальных, кому удалось без ущерба для себя успешно завершить эту чехарду.

С огромным облегчением покидаю это место.

Осмотрев себя на предмет старческих брюзжаний, морщин, панталонов, второго подбородка и обвисших багровых сосков-конусов, нахожу только первое и немного успокаиваюсь. Я еще не стар, и это внушает оптимизм.

Сказал я, и тут же столкнулся с проблемой сохранения нужной температуры тела. Зубодробящий холод в середине весны – обычное дело в наших краях. Потрепанному плащу остается сочувственно согласиться со мной и сделать вид, что он все-таки меня согревает.

Встречать меня никто не стал. Удивляться этому и отчаиваться не стоит. У больного воображения всегда есть, чем себя занять.

Вот, например, качель, приводимая в движение то ли ветром, то ли человеком, недавно побывавшем на ней, неспешно совершала свой переход из потенциальной энергии в кинетическую.

Она пустая, как и вся остальная площадка. Как и окна домов, под неутомимым надзором которых она находится. Как и люди, спешащие по неведомым, кроме них, делам. Как и, возможно, весь окружающий нас мир. Пилигримы волей обстоятельств, странники своей собственной жизни, послы чужих желаний, поборники недооцененной справедливости – все это мы и в тоже время кто-то другой.

Качель останавливается. Нет, неверно. Мы просто не представляем ее модель движения. Мы не додумываем, не воображаем, забыв на секунду о законах природы. Нам не нужна лишняя трата энергии. Довольствие постоянством – вторая натура.

Блуждая по здешним местам, я незаметно для себя забрел на небольшую алею ведущую вверх. Каждый шаг навеивал воспоминания о прошлом: горечь и стыд неудач, радость и ликование побед, смятение и примирение с волей случая. Того человека уже не существует. Все что делает меня мной – мои прошлые копии растворившиеся в огромном сосуде из костей и мяса и перемешанные в один коктейль естества.

Качель остановилась. Я побрел дальше с мыслями о том, что завтра это повториться снова. Это будет что-то новое, измененное моим сегодняшним присутствием. В лучшую сторону, надеюсь.

Или один, уже из немногочисленных, красновато-желтых кленовых листов, под натиском чрезмерно оригинальной и агрессивной инстаграм-фотосессии, ослабил концы узла, на стебле которого он держался на протяжении суровой осени, и все-таки потерял свою хватку. Пальчато-сетчатое жилкование, уже истратившее свою пигментацию, слега подъеденные то ли тлей, то ли молью, края и сердцевины – он продолжал держать в себе секреты, за столь небольшой промежуток жизни, отведенный ему временем.