Воображая город. Введение в теорию концептуализации - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Вахштайн cтр.№ 117

Страница

Социологическая теория поступила с кантовским наследием сходным образом. Правда, мы традиционно полагаем этот ход не ошибкой в интерпретации Канта, а сокрушительной теоретической инновацией Э. Дюркгейма: априорные формы – такие как пространство и время – были признаны социальными [Дюркгейм 1980]. «Социализация» трансцендентального пространства-как-представления и приводит в итоге к утверждению социологистской логики в мышлении о городе. Куда тоньше задачу импорта кантовской интуиции пространства в социологию решил Георг Зиммель [Simmel 1995], но это решение – переосмысленное и развитое А. Ф. Филипповым [Филиппов 2008] – уведет нас в сторону от поставленной цели. Ограничимся лишь одним замечанием. По мере развития социологической теории трансцендентальный субъект становится Наблюдателем, созерцание – совокупностью операций наблюдения. Однако какие бы мутации ни претерпевала кантовская интуиция пространства в ходе ее социологизации, неразрывной остается связь пространства и наблюдения; пространство по-прежнему не может быть «отмыслено» от наблюдающего субъекта. Нет наблюдения – нет пространства.

Наконец, третья интуиция пространства приписывается Лейбницу:

Именно за эту концептуализацию хватается Бенно Верлен в надежде подвести прочное философское основание под современную социальную географию: «…пространство не является ни объектом, ни a priori, но системой координат для действий» [там же: 34]. Обратим внимание: в приведенной выше цитате «тела» были заменены на «действия». Верлен пытается сделать одновременно «прививку лейбницеанства» и инъекцию социологической теории действия своим коллегам-географам (чем заслуживает одобрение Энтони Гидденса [Гидденс 2001]), забывая, что Лейбниц – мягко говоря, не самый удобный для географии философ. Его интуиция пространства как порядка отношений – целиком топологическая. Будучи, по сути, отцом-основателем топологии (названной им analysis situs, анализ положений), Лейбниц предлагает радикально нефизическую и негеографическую модель мышления о пространстве. В этой модели пространство лишается и онтологического статуса (оно не «есть»), и укорененности в созерцании/наблюдении (через него не смотрят), но признается целиком реляционной характеристикой – характеристикой отношения, соположения, сосуществования тел. Так же как для Канта пространство не может быть «отмыслено» от трансцендентального субъекта, для Лейбница оно не может быть помыслено пустым, лишенным объектов (поскольку само является лишь порядком их сосуществования). Следовательно, город – возвращаясь к предмету нашего интереса – не находится «в» пространстве, но является топологическим объектом, чья «пространственность» должна быть концептуализирована как порядок отношений его с другими объектами и порядок отношений составляющих его элементов.

Всплеск интереса к Лейбницу в социологии конца ХХ – начала XXI века отчасти связан с рождением акторно-сетевой теории (а отчасти с тем, как социологи прочитали Ж. Делеза). Но опустим все то, что составило ей славу – чаще всего дурную – среди современных исследователей: крестовый поход против социологизма, запоздалую реабилитацию Габриэля Тарда и попытку ре-онтологизации социологического теоретизирования [Вахштайн 2017]. Сфокусируемся на одном, на первый взгляд, побочном следствии усилий Джона Ло (ближайшего соратника Брюно Латура и ключевого теоретика пространства в акторно-сетевой теории) – на развитии социальной топологии.

Мы уже поняли, что выражение «город в пространстве» не выдерживает философской критики. Но что мы имеем в виду, когда говорим «Город – пространственный объект»? Что вообще значит быть «пространственным объектом»?

Рассуждения Ло о неизменности и изменяемости объекта сродни рассуждениям де Соссюра об изменчивости и неизменности знака [Соссюр 2006: 81–85]. Ло, как и де Соссюр, подчеркивает связь свойства изменчивости/неизменности объекта (знака) с дискретностью/непрерывностью его существования. Объект существует дискретно и обособленно лишь благодаря непрерывности своих связей с другими объектами.

В данном описании все предметы исследования рассматриваются как «объекты» – корабль, навигационная система, португальская империя. Объектами их делают устойчивые связи и отношения друг с другом. Особый акцент на устойчивости:

Разрыв сети отношений кладет конец дискретной объектности.

Сеть отношений трактуется Ло как топологическая система, определенная «форма пространственности». Пространство (благодаря Лейбницу) – это порядок объектов, объекты – суть пересечения отношений. Изменение отношений, приводит не только к изменениям самих объектов, но и к изменениям форм пространственности.

Основные положения социальной топологии таковы:

Во-первых, я настаиваю на том, что производство объектов …имеет пространственные следствия; и, далее, что пространство не самоочевидно и не единично, но имеются множественные формы пространственности. Во-вторых, я предполагаю, что использование объектов само создает пространственные условия возможности и невозможности. Пространственности порождаются и приводятся в действие расположенными в них объектами – именно этим определяются границы возможного. (Следуя первому утверждению, стоит упомянуть, что пространственные возможности по своему характеру также множественны.) Существуют различные формы пространственности; те, о которых говорим мы, включают в себя регионы, сети и потоки. В-третьих, я предполагаю, что эти пространственности и объекты, которые заполняют и создают их, плохо совместимы, т. е. находятся в напряженных отношениях [там же: 225].

Страница