Нарушенная заповедь - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Грин cтр.№ 20

– Сейчас будет не очень интересный участок, – предупредил гид. – Это искусственный тоннель, прорубленный для удобства экскурсантов.

Тут-то все и случилось. Тоннель был достаточно большим, чтобы мог свободно пройти взрослый человек. Однако, миновав всего несколько метров, Ольга, замыкающая группу, увидела, что впереди образовался затор. Влажный воздух тоннеля наполнили тревожные возгласы. Они эхом отражались от стен, и казалось, камни кричат. Ольга впервые подумала о том, что над головой почти сто метров монолита. А вдруг землетрясение? Обвал? Внезапно впереди раздался пронзительный вопль. Ольга протиснулась сквозь сбившихся в испуганную кучку детей. На полу, закрыв лицо руками и поджав к груди колени, лежал Артем. Экскурсовод, склонившись над ним, одной рукой пытался нащупать у мальчика пульс, а другой вытаскивал из нагрудного кармана рацию.

– Обморок, – предупредил он вопрос Ольги. – Не волнуйтесь, такое бывает. С ним все будет в порядке.

Ольга окинула взглядом испуганные детские лица.

– Все хорошо, – улыбнулась она воспитанникам и громко спросила: – Ведь правда? Дети вразнобой закивали.

– Правда… Правда…

– Правда…да…да, – отозвалось эхо, и от этого многократного «да» неожиданно стало немного легче.

Экскурсию пришлось прервать. Два спасателя, вызванные экскурсоводом, вынесли на руках так и не пришедшего в сознание Артема; за ними, с трудом поспевая, выбралась на поверхность группа. И только когда в лицо ударил горячий ветер, а в уши ворвался оглушительный звон цикад, Ольга наконец перевела дух.

– Что с ним? – спросила она у одного из спасателей.

– Клаустрофобия, это бывает, – ответил тот, – видите – мальчик уже приходит в себя.

Действительно, Артем открыл глаза и испуганно озирался по сторонам, очевидно, стараясь понять, как он вдруг перенесся из царства мрака на затопленное солнцем плоскогорье. Ребята, перебивая друг друга, затараторили, изображая в лицах поведение экскурсовода, Ольги и двух ангелов-спасителей. Артем смущенно улыбался, видно было, что ему неловко за свое не совсем мужское поведение и одновременно приятно такое внимание со стороны сверстников.

Ольга связалась с начальником оздоровительного центра, объяснила ситуацию и получила приказ немедленно возвращаться. Однако тут возникли неожиданные проблемы. Артем наотрез отказался войти в микроавтобус. Все попытки воспитательницы успокоить его словно натыкались на непреодолимый барьер. Мальчик с ужасом смотрел на открытую дверцу маршрутки и, казалось, никого и ничего не слышал.

Микроавтобус с детьми уехал, а Ольга осталась с Артемом дожидаться врача из пансионата. Усадить мальчика в машину удалось только с помощью успокоительного. Всю обратную дорогу Артем мирно дремал на заднем сиденье, но когда его попытались занести в спальню, забился в истерике. Посовещавшись с врачом, начальник пансионата принял решение оставить ребенка с воспитателем ночевать под открытым небом – благо ночь обещала быть ясной – и срочно вызвать родителей мальчика. Конечно, последний шаг подрывал безупречную репутацию заведения, но держать ребенка на транквилизаторах, не заручившись согласием родителей, – значит просто поставить на этой репутации жирный крест.

Тогда, в Алуште, слушая обстоятельный рассказ Ольги, Тимур не представлял, как отразится это событие на дальнейшей жизни семьи Молчановых.

Возвращаясь домой, он решил, что лучше будет не везти Темку в город. Пусть пару недель поживет с Кариной у дедушки с бабушкой. Там, по крайней мере, нет лифта и тесных лестничных пролетов.

Тимур в последние годы бывал у родителей наездами, подолгу не задерживался, чаще общался по телефону и был поражен царившей в их доме атмосферой. Казалось, отец с матерью вновь вернулись в пору романтической юности. Их взгляды, слова, оброненные вскользь, мимоходом, переполняло тепло и искренняя привязанность.

Яблоневый сад не оправдал надежд Михаила Петровича. Виновато ли в том было тесное соседство сосняка, или подтверждались слова Марии о геопатогенной зоне, но, несмотря на то, что саженцы привозились из элитного питомника, деревца выросли неказистые, яблоки родили мелкие, незавидные. Избалованная сельская ребятня предпочитала фрукты из собственных садов, и мечта Молчанова-старшего накормить плодами соседей так и осталась бы мечтой, если бы у его супруги, Елены Павловны, вдруг не обнаружилась предпринимательская жилка. Сначала она приспособилась варить из несъедобных на вид яблок варенье, повидло и замечательный конфитюр на французский манер – с кальвадосом и корицей. Когда полки в шкафах на кухне уже прогибались от разнокалиберных банок с аккуратными этикетками, Елена Павловна решила попробовать себя в роли кондитера. И, надо сказать, роль эта ей удалась.

– Очевидно, в прошлой жизни я была поваром, – говорила Елена Павловна, принимая очередную порцию аплодисментов. – Жалко только, что я так поздно это узнала. Как хочется в следующей жизни вспомнить об этом хоть на капельку пораньше, – и она соединяла пахнущие сдобой пальцы, показывая, какой маленькой, в ее представлении, должна быть эта капелька.

– Что ты, Леночка, – говорил Михаил Петрович и прижимал к своей щеке ароматные пальцы супруги, – совсем и не поздно, у нас с тобой еще все впереди.

Елене Павловне не хотелось довольствоваться мнением домашних поклонников. Она мечтала вывести свои шедевры «в люди». Михаил Петрович воспротивился было. Зачем это надо? Денег, что ли, не хватает? Но глаза жены горели таким азартом, что он пошел на попятную, поручив Тимуру прокачать организационные вопросы. Для начала производства требовалось отдельное помещение. Памятуя о данном председателю сельсовета обещании передать оставшиеся от старого дома мраморные ступени, балясины, декоративные колонны и фрагменты лепнины на строительство церкви, Михаил Петрович аккуратно сложил их в дальнем конце участка. Но жизнь в Лесном потихоньку угасала, председателю было уже не до церкви; на повестке дня стояли более насущные вопросы. И на Зеленой горке снова закипело строительство. Первоначально предполагалось соорудить что-то легкое, вроде летней кухни, но, казалось, сами камни внесли коррективы в проект людей. В результате летняя кухня по-молчановски скорее напоминала древнегреческий храм в миниатюре: белые колонны, мраморные ступени и статуи богинь в нишах. Статуи, конечно, современные, зато колонны и ступени, истертые множеством ног, – самые что ни на есть старинные.

С помощью Тимура Елена Павловна заключила несколько договоров с магазинами, и очень скоро булочки, пирожки, штрудели и шарлотки стали пользоваться горячим спросом.

Мать вставала каждое утро в четыре часа утра и ставила опару. К пяти приходили две помощницы. В семь тридцать приезжал небольшой фургон «Фиат» и забирал еще не успевшую остыть выпечку, а Елена Павловна с помощницами отправлялись на задний двор. Там, сидя на узловатых стволах сосен, вырубленных при закладке сада, они делились последними сельскими новостями, выкуривали по сигарете и разбегались по домам. К восьми, когда просыпался Михаил Петрович, под колоннадой, за мраморным столом в стиле барокко, его уже дожидалась супруга и сиял начищенной латунью самовар. Елена Павловна, всегда строго следившая за фигурой и в молодости походившая, как в шутку любил говорить муж, на собаку породы русская борзая, прибавила несколько килограммов и теперь, рядом с самоваром, напоминала кустодиевскую купчиху. Яркую, красивую и очень счастливую. На вырученные от продажи пирожков деньги Елена Павловна потихоньку переделывала «большой» дом под свой новый имидж. Она ездила по антикварным магазинам и привозила немыслимый металлолом, который с помощью сельского слесаря, пьяницы с золотыми руками Акимыча, превращался в редкой красоты канделябры, подсвечники, жирандоли… Кованая лестничная решетка, где переплелись лилии, короны и единороги, казалось, вела не на второй этаж загородного дома, а в королевские покои. Михаил Петрович догадывался, откуда ветер дует. В последнее время жена свела близкое знакомство с Марией, учительницей, когда-то мечтавшей сделать из Зеленогорских развалин музей. Именно тонкие манипуляции Марии и служили двигателем происходящих в доме перемен. Но Молчанов-старший открывать глаза жене на истинную подоплеку «дружбы» учительницы не собирался. С одной стороны, сложившееся положение вещей его вполне устраивало, с другой – не поселись он в Лесном, может, что и выгорело бы с музеем-усадьбой, потянулся бы в село ручеек туристов. Дальше-больше: пара ресторанчиков, мотель, гостиница, наскребли бы всем миром на церковь. И выжило бы село. А сейчас, того и гляди, закроется школа, придется детей отправлять в город, в интернат. А на это не всякий родитель согласится, выход один – бежать из села. Эти грустные мысли всякий раз вызывали у Михаила Петровича чувство вины, от которого он и откупался, помогая Елене Павловне в ее начинаниях. Так обстояли дела в то августовское утро, когда Тимур привез в родительский дом Темку и Карину.