Психология древнегреческого мифа - читать онлайн книгу. Автор: Фаддей Францевич Зелинский cтр.№ 58

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Психология древнегреческого мифа | Автор книги - Фаддей Францевич Зелинский

Cтраница 58
читать онлайн книги бесплатно

О нет, не любовь, а смерть послала она своему мужу! Но если ему, то и себе.

Не любовь, а смерть; да, это подтверждает и ее старший сын, отправившийся искать отца, – юный витязь Гилл. Он его нашел, он был свидетелем этого страшного жертвоприношения на евбейском мысе.

Что это было за торжественное, радостное начало! Целая гекатомба была подведена к алтарю, кругом и войско, и целая толпа народа. Приходит Лихас, приносит дар от верной супруги, нарядный плащ, обнову к победному обряду. Геракл надел его: и наряд красив, и еще отраднее ласка жены. Разгорается жертвенное пламя, проникает его своим жаром, пот выступает на его теле.

И вдруг – острая боль, как от укуса гадюки. И еще, и еще, сильнее, сильнее. Хочет сбросить плащ – и не может, он прирос к его телу, жжет его, режет его, высасывает из него всю живую кровь.

– Лихас! Что это за плащ?

– От твоей жены; ее приказу.

Опять судорога, еще сильнее всех прежних. А-а! Он хватает Лихаса за ногу, швыряет его о выступ возвышающегося из моря утеса – с разбитым черепом падает несчастный в пучину. Убит глашатай, товарищ, Друг – а убийца безумен.

Он уже ничего не видит, не слышит; сын мой, только отсюда меня уведи, не дай мне умереть на этой злорадствующей вражеской земле! С трудом его укладывают в лодку; он мечется, тонет, кричит. И вот он в Трахине, в доме, приютившем его жену. Где она, его убийца? Он всю жизнь был грозой беззакония, он и в минуту смерти сумеет его наказать. Сын мой, доставь мне ее сюда; забудь, что она твоя мать, помни одно, что она убийца твоего отца!

– Ее уже нет.

– Убита? Кто же ее казнил?

– Она сама.

Дверь отворяется, на погребальном одре лежит нежноокая – теперь уже никого не приласкает свет ее очей.

– Как она погибла?

– Казня себя за невольный грех.

– Невольный?

– Да; только твою любовь хотела она себе вернуть, увидев разлучницу в своем доме.

– Любовь? Кто же этот мудрый знахарь, давший ей талисман смерти вместо талисмана любви?

– Его уже нет; это был кентавр Несс.

Теперь все ясно. И додонский оракул ясен: к этому дню обещал он Гераклу конец его трудов – так оно и сбывается, мертвые не знают трудов. Но не здесь хочет он умереть, не в сырой долине – он умрет на горе, там, где Эта возвышается своей вершиной над Фермопилами и над морем, вершиной, освященной заповедным лугом Зевса. Там пусть соорудят для него огромный костер; вместе с его дымом и его душа пусть растворится в эфире. Это его первый наказ сыну. А за ним – второй. Его дом должен его пережить: Геракла не станет, но Гераклиды бессмертны. Пусть же порода их будет достойна бессмертия, пусть красавица Иола станет женой его сына и матерью его внуков.

Заповедный луг Зевса на поднебесной Эте принял непривычных гостей: тут и Гилл с Иолой, и дружина. Костер сооружен, на нем ковры и ткани, на них страдалец. Жестокие судороги, терзавшие его, улеглись, но ненадолго; надо воспользоваться минутой передышки для благоговейной разлуки с жизнью. Кто же зажжет костер? Ты, Гилл, мой сын? Ты, Иола, некогда моя любовь? Вы, мои соратники? Все отказываются, всем страшно. Они жестоки из чрезмерного благочестия; кто же будет истинно сострадателен? нашелся один, совсем молодой; он из этих мест, полувитязь, полупастух. Преданный поклонник Геракла, он согласился оказать ему эту последнюю страшную услугу.

– Как твое имя, мой сын?

– Филоктет, сын Пэанта.

– Будь благословен, Филоктет; дарю тебе на память мой лук, береги его!

Филоктет хватает факел, зажигает смолистый хворост, вложенный между брусьями костра. Столбом вспыхивает пламя, яркой стеной заслоняя от друзей тело преставленного. Все молчат, благоговейно подняв правые руки, – Геракл запретил плакать и стонать. Солнце заходит за горами запада; когда оно взойдет над восточным морем, дочь Геракла, Макария, подойдет к догоревшему костру, соберет в погребальную урну белую золу – останки ее отца. Страданиям Геракла конец – страдания Гераклидов впереди.

33. Гераклиды и Пелопиды

Атрей невольно воодушевился, передавая трахинский рассказ о смерти Геракла; но Еврисфей с возрастающим неудовольствием ему внимал.

– Умереть мне на месте, – сказал он, когда тот кончил, – если я верю хоть одному слову во всей этой вести, кроме последнего. Геракла уже нет, и слава богам! Но Гераклиды еще живут, и пока они не последовали за своим отцом, они – постоянная угроза не только для меня, но и для вас.

Никогда не откажутся они от своих притязании на мое микенское царство. Вы же знаете, что я хочу предоставить его вам, Пелопидам; отсюда ясно, что истребление этой змеиной породы – необходимое условие для вашего и моего благополучия. Иди же, друг Копрей, первым делом в Трахин, скажи его царю Кеику, что я требую Гераклидов в Микены для суда за… ну, хоть за убийство Ифита их отцом, хотя я и сам ему не верю. А раз они – мои подсудимые, то он не имеет права давать им убежища у себя. То же самое говори везде, куда бы они ни обратились. Имя Микен звучит грозой по всей Элладе… между нами говоря, благодаря подвигам того же Геракла. Их немилость – достаточная острастка для Кеика и прочих.

Расчет Еврисфея оказался правильным. Царь Кеик смалодушествовал и объявил Гераклидам, что он, как царь своего народа, не может подвергать его опасности войны с могущественным микенским царем, а поэтому должен отказать им в гостеприимстве. Пришлось им отправиться в новое изгнание, а с ними и их бабке Алкмене и неизменно верному старцу Иолаю. Тот же ответ был им дан в Орхомене, в Феспиях, в Фивах – везде приход Ко-прея имел последствием отказ и новые скитания.

Наконец дошли они и до Афин; там правили в это время оба сына Фесея, юноши Демофонт и Акамант. Придя скорбным шествием на афинскую площадь, Гераклиды расположились с просительскими ветками у алтаря Милосердия. Послали за царями; но еще раньше их пришел усердный Копрей. Опьяненный прежними успехами, он до того возгордился, что, не дожидаясь прихода царей, наложил руку на Иолая, чтобы силою оторвать его от алтаря. Иолай, слабый старец, упал. В это мгновение подоспел Демофонт. Он был благороден, как истый Фесид, но молод и горяч. Оскорбление, нанесенное Копреем его алтарю, разгорячило его; не помня себя, он ударил Копрея своим царским посохом по голове. Удар был даже слишком хорош: Копрей упал навзничь и испустил дух.

Положение стало грозным. Особа глашатая охранялась общеэллинскими законами: даже провинившись, он непосредственному наказанию со стороны чужой власти не подлежал. Еврисфей объявил Афинам войну и сам во главе своего войска – но, конечно, не как военачальник, а только как зритель – двинулся через Истм в пограничную мегарскую область. Это бы еще полбеды. Но и боги были недовольны. В Афинах глашатаи состояли под покровительством обеих элевсинских богинь, Деметры и Коры-Персефоны. И вот их пророки приказа-ли участвующим в торжественном шествии юношам наложить траур по смерти Копрея на десять веков, а для предстоящей битвы обещали Гераклитам и афинянам победу под условием, чтобы Персефоне была принесена в жертву дева знатной крови. Это было тяжким ударом. У самого Демофонта ни сестры, ни дочери-девы к было; о том, чтобы какой-нибудь вельможа согласился предложить свою, думать было нечего; они и без того были недовольны вспыльчивостью молодого царя, затмившего добрую славу афинского благозакония. Иолай это понимал; как это ни было горько, но приходилось отказаться от афинского гостеприимства и уйти куда глаза глядят.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению