История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 86

Со своей стороны Адиль-хан выражал уверенность, что главнокомандующий не ударит рукою отказа о его грудь, примет сына его в службу падишаха и, утвердив в звании уцмия, удостоит его наследственных прав в Кайтаге. Ермолов отвечал, что без воли императора он не может решиться на такое признание, обещал ходатайствовать и просил Адиль-хана не ехать в Мекку и не покидать своих владений. «Удивляюсь я, – прибавлял Ермолов ^[400], – что предместники мои не имели сведения о клятве, данной вами, и не искали средства облегчить вас от оной, или по крайней мере удостовериться, что оная не простирается на все ваше семейство, – каковое сведение необходимо было для службы великого нашего государя. Я, как от приятеля, не хочу от вас скрыть, что я весьма доволен, что сын ваш сей клятве не подвержен.

Сознавая, что уцмий требует с нашей стороны действий беззаконных, что на основании обычаев, сохраняемых свято в Дагестане, кайтагское владение должно перейти другому, Ермолов не торопился ходатайствовать об утверждении Хан-Мамед-бека уцмием. Главнокомандующий требовал, чтобы Адиль-хан не покидал своих владений, и если бы он самовольно отправился в Мекку, то приказал задержать его и содержать в крепости Бакинской под присмотром. Мегди-шамхалу Тарковскому главнокомандующий сообщил, что, за отсутствием государя из Петербурга, ответ на представление его не может последовать скоро, и потому, писал Алексей Петрович, «предуведомляю вас, чтобы вы медленность не отнесли к тому, что я удержал представление». Такое сообщение не согласовалось с видами шамхала, принимавшего в этом деле деятельное участие по двум причинам: во-первых, взяв под свою опеку Хан-Мамед-бека, шамхал надеялся таким поступком угодить русскому правительству, а во-вторых, имея влияние на дела в Кайтаге, он думал приобрести большое значение в Дагестане. «Вашему высокопревосходительству небезызвестно, – писал шамхал Ермолову, – что Кайтаг есть общее название нескольких владений. Подобно тому, как я сопровождаю русский отряд через мои владения, то же самое обещает сделать и уцмий. Он находится в настоящее время со мною в тесной дружбе; службу же российскому правительству предоставляет сыну. Отныне дела примут благоприятный оборот, благодаря взаимным содействиям».

Выдавая дочь свою в замужество за Хан-Мамед-бека и приобретая влияние на дела Кайтага, шамхал Тарковский усиливал свое значение в Дагестане еще и тем, что вступал в свойство с Аслан-ханом Кюринским, родственником кайтагских владельцев. Предаваясь беспрерывно пьянству, Аслан-хан Кюринский потерял через то всякую способность управлять народом, а еще меньше мог внушить к себе уважение. Распутного Аслан-хана легко было склонить на что угодно, в особенности под пьяную руку. Адиль-хан уцмий, как родственник, советовал Аслан-хану избегать свидания с русскими, что тот и делал. Подданные его производили грабежи и хищничества в наших пределах, и Аслан-хан, не будучи в силах удержать их, намерен был бежать из своего владения. Отправив все свое лучшее имущество и собираемые с ханства доходы в Кубани под охрану уцмия Каракайтагского, Аслан-хан удалился из Кюрага, где находился воинский начальник и были расположены две роты Троицкого полка. Поселившись в селении Касим-Кенде, он, среди шумных оргий и попоек, выслушивал советы и наущения от посланных уцмия и аварского султана.

Ахмет-хан Аварский, генерал-майор нашей службы, получавший 500 рублей жалованья, принимал к себе разных преступников, бродяг, беглых и хищников, занимавшихся кражею скота у кубинских жителей. Когда чеченцы явились в Дагестан с просьбою о помощи, то Ахмет-хан первый отправил к ним известного провожатого воровских партий, унцукульского жителя Нур-Магомета, по выражению Ермолова, «товарища в славных делах беглого царевича Александра». Прибыв с толпою лезгин, Нур-Магомет, подкрепленный чеченцами, подошел к лагерю у Грозной, но был прогнан 150 казаками, высланными Ермоловым.

В другой раз Нур-Магомет пытался напасть на транспорт с провиантом, но и тут потерпел неудачу, будучи прогнан высланными против него шестью ротами с пятью орудиями. После этой неудачи лезгины разошлись по домам, отговариваясь тем, что не могут переносить жаркого климата. Чеченцы снова просили помощи у аварского хана, и он стал тайно готовиться к военным действиям. Главнейшим советником Ахмет-хана и двигателем народов Дагестана на неприязненные действия против России был брат его Хасан-хан Дженгутайский, человек, пользовавшийся большим уважением среди туземного населения. Хасан-хан был личный и непримиримый враг шамхала Тарковского, а брат его, Ахмет-хан Аварский, враждовал с уцмием Каракайтагским. Воспользовавшись тем, что шамхал и уцмий отказались участвовать в общем собрании и совете горцев, Хасан составил против них оппозицию, пригласив к тому своего брата, аварского хана, и Сурхай-хана Казикумухского, знаменитого изменника, имевшего большое влияние на своего зятя, Мустафа-хана Ширванского. Рассчитывая на содействие ширванцев, среди которых уже происходили волнения и беспорядки, союзники возлагали большую надежду на помощь акушинцев и аксаевцев, получивших приглашение принять участие в общем восстании. Ермолов советовал аксаевцам оставаться спокойными и предупреждал, что за всякое беспокойство, произведенное ими, они ответят своими головами. «Для сего довольно вам знать, – писал главнокомандующий, – что я у вас буду» ^[401].

Возмутители не столько рассчитывали на аксаевцев, сколько на акушинцев – народ сильный, склонный ко всякого рода беспорядкам, гордившийся своею воинственностью и независимостью. Среди акушинцев жил и беглый Ших-Али, бывший хан Дербентский и Кубинский, возмущавший табасаранцев и склонявший акушинцев к действию против русских. Горцы собрались на совет, говорили об обиде, нанесенной русскими чеченцам, и по совету Хасан-хана Дженгутайского, для отвлечения наших сил, решили напасть на шамхала Тарковского и уцмия Каракайтагского, как сторонников России, отказавшихся защищать общее дело дагестанских обществ.

«Вскоре должен быть съезд, – писал Ермолов аварскому хану ^[402], – на котором рассуждаемо будет о предприятиях, противных намерениям великого нашего государя, дабы народы Дагестана жили в тишине и спокойствии. Есть злонамеренный замысел акушинского народа и прочих обществ сделать нападение на владения уцмия и шамхала.

Не хотел бы я верить, что брат ваш возмущает сии народы, но прежнее его, известное мне, поведение в прошлом году, явная вражда с шамхалом, о которой писал я к вам и просил посредства вашего для прекращения оной, заставляют меня нимало в том не сомневаться. Я, тверд будучи в исполнении воли великого императора, не прибегая ни к каким средствам неприятным, обращаюсь к вам, как к российскому знатному чиновнику, дабы вы, по долгу звания вашего, воздержали брата вашего, который поступками своими ни вам не делает честь, ни себе не приносит пользы, и, возмущая народ акушинский, обязавшийся не предпринимать ничего вредного, призовет на него справедливое наказание, которого, конечно, он первый не захочет разделить с ними тягость.