История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 55

Место его заступил Барклай, человек мне уже хорошо известный. Он далеко превосходит его способностью, и если в наших обстоятельствах нужен выбор, то, кажется мне, наилучший. Несчастлив он потому, что кампания 1812 г. не в пользу его по наружности, ибо он отступал беспрестанно, но последствия его совершенно оправдают. Какое было другое средство против сил всей Европы? Рассуждающие на стороне его; но множество, или те, которые заключают по наружности, против него. Сих последних гораздо более, и к нему нет доверия. Я защищаю его не по приверженности к нему, но точно по сущей справедливости. Он весьма худо ко мне расположен; успели расстроить меня с ним. Узнал он, что, бывши начальником главного штаба, я писал к государю; может быть и открыл даже, что писано было. Беспрерывное отступление, потерянный Смоленск, некоторые прежде сделанные ошибки и, наконец, приближение к Москве, конечно, не давали мне случая утешать государя: сие и сделало его мне неприятелем. Теперь представь, друг любезный, мое положение: был Витгенштейн главнокомандующим, меня истребил; теперь Барклай истребляет; что же, наконец, из меня выйдет? Отняты у меня все средства служить, ибо я сделан начальником 2-й гвардейской дивизии, из четырех полков состоящей, когда прежде командовал я всею гвардиею. Случаи отличиться или сделать себя полезным в гвардии весьма редки, а между тем Барклай, делая расписание армии, дал корпуса младшим, и, без всякого самолюбия сказать истину, гораздо менее способным. Мне преграждены все пути. Я хотел просить увольнения в Россию – никого не отпускают.

Итак, с охлаждением к службе, с погасшим усердием и отвращением к ремеслу моему должен я служить. Тяну до окончания войны, с сожалением о теряемых трудах моих. Война кончена, и я не сижу ни минуты! Я умел постигнуть ничтожность достигаемой людьми ремесла нашего цели. Исчезло предубеждение, что одно только состояние военное насыщать может честолюбие человека. Военное состояние терпит каждого человека; но надобно быть или верховных дарований, чтобы наслаждаться преимуществами оного, или, бывши обыкновенным человеком, в степени моей, бежать неразлучных с ним неприятностей. Я себя чувствую, знаю и клялся всем, что свято, не служить более. Хочу жить, не быть игралищем происков, подлости и самопроизвольства и не зависеть от случайностей. Мне близко уже к сорока годам, ничем не одолжен, исполнил обязанности, излишне балован не был, не испортился. Служить не хочу, и заставить меня нет власти… Поцелуй сыновей и научи их мерзить военной службой для их счастия…»

Твердый в своем слове, Ермолов действительно искал случая оставить армию и в ноябре 1815 г., сдав в Познани свой корпус генерал-лейтенанту Паскевичу, отправился в Россию. Считая свою службу оконченною, он жил в Орловской губернии, в имении старика отца, когда, назначением на Кавказ, был призван к новой деятельности.

Переходя к описанию его административных и боевых распоряжений на Кавказе, мы сведем прежде в один общий итог все сказанное о характере Ермолова.

Алексей Петрович, бесспорно, принадлежал в числу замечательных государственных людей, хотя и имел большие недостатки в характере. Как начальник, он был ласков с подчиненными, умел привлечь и расположить их к себе и поступками, и словами. Отдавая должную справедливость достоинствам каждого, не присваивая себе заслуг других и карая виновных, он был ярым и неутомимым защитником славы своих подчиненных, ревнивым блюстителем их чести и лучшим ходатаем за них и в жизни, и по службе. Владея увлекательным даром слова, уменьем вдохновить войска до фанатизма и показать в себе самом пример храбрости, неустрашимости и отсутствия всяких привычек к роскоши, Ермолов был для всех примером неутомимой деятельности. Необыкновенное бескорыстие, а главное, бережливость казенного интереса, доходившая до скупости, составляли отличительную черту его характера и в то опасное в этом отношении время снискивали к нему уважение всех без исключения, высших и низших, другов и недругов.

Но если все эти душевные качества Ермолова ставили его неизмеримо высоко, то были и такие черты в его характере, которые отчасти низводили его с столь блестящего положения. В нем был тот огромный недостаток, что он считал себя выше всех, был горд и не признавал возможным подчиняться кому бы то ни было, в строгом смысле дисциплины. Ермолов был настойчив, упрям и вспыльчив – качества весьма неудобные и невыгодные для подчиненного.

Алексей Петрович никогда и ни перед кем не стеснялся в выражениях. В минуты разгоряченного состояния души он давал полный простор своему едкому и колкому языку и не стеснялся ничьим присутствием. Но зато какой бы вред ему ни принесли выражения, он никогда от них не отказывался. Как начальник, он владел огромным и ничем не заменимым достоинством – твердостью слова и неизменностью своего решения, становившегося как для него самого, так и для его подчиненных законом.

Император Александр, сроднившийся со своею победною армиею, знал Ермолова со всеми его достоинствами и недостатками. Оценив вполне высокие его качества, император, несмотря на слабые стороны характера Алексея Петровича и на множество врагов, избрал его главнокомандующим на Кавказ.

Кавказу необходим был тогда такой главнокомандующий, как Ермолов, про которого можно сказать словами лейб-медика Вилье: homme aux grands moyens ^[283].

Прибытие в Петербург Мирза-Абуль-Хасан-хана, чрезвычайного посла шаха. Совещания его с представителями Англии. Письмо Хасан-хана императору Александру. Ответ государя. Торжественная аудиенция послу. Вопрос об уступках Персии. Письмо императора Фетх-Али-шаху. Инструкция, данная Ермолову при отправлении его послом в Персию

Первою и самою главною задачею Ермолова было устройство дел с Персиею и, так сказать, окончательное закрепление Гюлистанского договора.

Мы видели ^[284], что тотчас после заключения мирных условий шах поторопился ратификовать трактат и отправить посольство в Петербург. В конце июля 1814 г. чрезвычайный посол Мирза-Абуль-Хасан-хан прибыл в Тифлис и намерен был немедленно ехать в столицу, но Ртищев, не получивший не только ратификации трактата, но и никакого ответа на свои донесения, был в затруднении, как поступить ему с прибывшим послом. Он уговорил Хасан-хана остаться в Тифлисе до получения ратификации трактата и, чтобы показать послу, что остановка эта не будет продолжительна, приказал отправить из Тифлиса на Кавказскую линию большую часть свиты посла и все его тяжести. Не уведомленный министерством Ртищев и сам не подозревал того, что события во Франции заставили императора Александра оставить столицу. Только в конце сентября Абуль-Хасан-хан, в сопровождении генерал-майора Лисаневича, выехал из Тифлиса и 11 декабря прибыл в Москву, где был задержан на три месяца. 18 марта 1815 г. посол выехал из первопрестольной столицы и 27-го числа прибыл в Царское Село. Здесь ему было объявлено, что, если желает, он может переехать в Петербург, но что неожиданное появление Наполеона во Франции побуждает императора продолжить пребывание свое в чужих краях. Что же касается до поручений, возложенных на посла «от двора его, то государь император, не имея возможности посвятить им теперь все то внимание, которого они заслуживают, предоставляет себе, по возвращении в С.-Петербург, войти в рассмотрение оных, с искренним желанием найти в сем обстоятельстве возможность дать персидскому правительству новые опыты своей дружбы».