История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 44

Не веря в искренность обещаний вероломного хана, главнокомандующий не отвечал на письмо, отправил обратно его посланного и поручил словесно передать Сурхаю, что не поверит его раскаянию, пока он не задержит царевича Александра и не представит его в Тифлис. Без этого, прибавил Ртищев, он не может надеяться на прощение, и войска «уже готовы найти его в самом Кумухе, истребить сие гнездо, обитаемое вероломными разбойниками». Получив такой ответ, Сурхай-хан прекратил переговоры и стал производить периодические набеги на Кюринскую провинцию. В августе 1815 г. толпа дагестанцев, под начальством сына Сурхая Муртузали-бека, ворвалась в верхние деревни Кюринского ханства и грабила жителей. Тогда генерал-майор Хатунцов поручил майору Подревскому 2-му выгнать неприятеля, что и было исполнено с весьма значительным уроном для горцев ^[230]. Сурхай снова искал примирения и наконец, по совету Ртищева, в присутствии майора Севастопольского пехотного полка Данибекова 1-го присягнул 6 июля 1816 г. на верность России вместе с подвластным ему народом ^[231].

Между тем главнокомандующий, пользуясь последним поражением сына Сурхая и прибытием в Тифлис Келб-Али-хана, присланного Аббас-Мирзою с 1500 рублей денег для вызова Александра в Персию, вошел опять в сношение с царевичем. Он отправил к Александру нескольких человек персиян из свиты Келб-Али-хана и, присоединив к ним своего чиновника Егора (Гогия) Бастамова, писал царевичу, чтобы он избрал одно из двух: или покорился русскому императору, или же отправился в Персию. В первом случае Ртищев обещал принять его с почестью, приличною «знаменитому» его роду, испросить прощение всей его свите и водворить ее на прежних местах жительства. В случае же желания Александра отправиться в Персию главнокомандующий обещал принять меры к безопасному его препровождению.

«Без сомнения, – прибавлял Ртищев ^[232], – милосердие Божие не вовсе еще оставило вашу светлость, когда в нынешнем положении вашем, столь не соответствующем знаменитой крови предков ваших, дарует вам средство провести остаток своей жизни благородно и спокойно, под покровом кого-либо из двух сильных государей, соединенных между собою неразрывною дружбою, кои не отклоняются принять вас с милосердием и дать вам убежище, приличное вашему происхождению.

Итак, теперь от собственной воли и благоразумия вашей светлости зависит не упускать своего счастия и решиться немедленно на предлагаемый вам выбор, ибо для вас нет другой средины, как или теперь же поручить судьбу свою милосердию которого-либо из двух союзных монархов, или навсегда потерять надежду на их покровительство. Притом по чистосердечию моему, я не скрою перед вашею светлостью, что, знавши каждый шаг, сделанный вами в нынешнем году, и даже имея в руках своих подлинные возмутительные письма ваши к кахетинскому народу, если и терпел до сих пор пребывание ваше у анцухских народов, то делал сие единственно из уважения к участью, принимаемому в вас персидским правительством, и в ожидании, что вы, наконец, сами признавши неосновательность своих предприятий, обратитесь на путь истинный. Но когда вы и теперь, в течение нынешнего августа, не решитесь или отправиться в Персию, или прибыть ко мне в Тифлис, то никакое место в Дагестане не укроет вас от праведного преследования, и казнь небесная падет не только на главу вашу, но и на тех, кои по коварству и недоброжелательству к вам удерживают вас от прямого пути, давая вам пристанище.

В заключение же, следуя гласу человеколюбия, я должен привести вам на память, что вы человек и притом христианин. Как человек, вы должны вспомнить, что вы смертны, и час, в который должно будет заплатить дань природе, может наступить неожиданно, а как христианин должны позаботиться об очищении своей совести и приготовить себя к тому страшному времени, в которое всякий в деяниях своих и даже в сокровеннейших помышлениях обязан отдать отчет Сердцеведцу и нелицеприятному судии. Где же более ваша светлость можете найти способов к сему душевному спокойствию, как не в недрах святой религии, нас соединяющей, как не пред милосердным престолом христианнейшего российского государя императора, приявшего под покров свой братьев и сестер ваших, коим, осыпав своими щедротами, даровал истинное благоденствие, и который готов также принять и вашу светлость с нежностью человеколюбивейшего отца…

Впрочем, если воля и собственный рассудок вашей светлости заставляют вас предпочесть для себя покровительство Фетх-Али-шаха, то и в сем случае никто из здравомыслящих не осудит вас, потому что ваша светлость по крайней мере имели благоразумие прибегнуть к тому монарху, который велик, милосерд и соединен сердечною дружбою с моим великим и всемилостивейшим государем императором и коего высочайший двор может служить приличным убежищем для царского сына. Но, оставшись у лезгин, среди разбойнических скопищ, ваша светлость, кроме того, что должны будете опасаться всегда той же участи, какая постигла племянника вашего царевича Левана, вы учинитесь рабом у прежних рабов светлейшего дома вашего, унизите себя до того, что протрете руку для принятия насущного хлеба от их милосердия, воля и свобода ваша будут зависеть от их воли и расположений, и, наконец, погуби и тело и душу свою, покроете себя вечным посрамлением.

Вот мои искренние суждения! Помыслите о них со вниманием и не оставьте как можно скорее, через почтенного Егора Бастамова почтить меня ответом вашим, на что вы решитесь».

Царевич отвечал, что он давно искал покровительства России и предпочитает его всякому другому; что он несколько раз обращался к графу Гудовичу и Тормасову, но они оставили его желание без внимания и с тех пор он постоянно изыскивает средства «получить наследие свое».

«Ваше высокопревосходительство пишете ко мне, – говорил Александр ^[233], – что я имею переписку в Кахетии и письма мои доставлены к вам. Сие нимало не удивляет меня, ибо каждый человек, имея здравый рассудок, обязан до скончания жизни пещись о себе и до последней капли крови жертвовать за приобретение наследственного своего имения, а не напротив оставаться беспечным. Касательно же того, что я, если в течение текущего августа не пожелаю избрать покровительство кого-либо из сих великих держав, лишусь пристанища, довольно может вам служить сие примером, что и пернатые, будучи защищаемы всемогущим Творцом, пользуются покровительством его и имеют пристанище – следовательно, Всевышний и меня не оставит без оного, чтобы я нигде не мог приобрести по крайней мере приличного состоянию моему пристанища и нужного содержания».

Царевич писал, что он не нуждается в Келб-Али-хане, что сам найдет дорогу в Персию и просит только прислать ему бумагу на свободный проезд по русским владениям. Александр поручил Бастамову словесно передать главнокомандующему, что он примет покровительство России только в том случае, когда ему будет возвращено его владение или, другими словами, когда он будет царем Грузии. Получив ложные известия, что Наполеон опять покорил всю Россию, что турки также в войне с Россиею, что истребили всех русских в здешнем крае и, наконец, что все грузинские царевичи, находящиеся в России, сосланы в Сибирь и что самого его, когда он поедет с Келб-Али-ханом, приказано схватить, – Александр поручил Бастамову передать Ртищеву, что если к исходу августа главнокомандующий не согласится на уступку Грузии, то он объявляет ему войну ^[234].