Жизнь сначала - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Успенская-Ошанина cтр.№ 20

После нашего первого общего дня с Тошей я начал зашибать деньгу. Продал свои любимые книги на чёрном рынке, на вырученные пятьдесят восемь рублей накупил продуктов. Добыл даже торт «Птичье молоко»: в кулинарии ресторана «Черёмушки» выпросил у продавщицы за лишний рубль.

А в день, когда сдал документы в институт и распрощался с папиком, довольным до чрезвычайности, отправился на вокзал, на станцию Сортировочная. С моим телосложением, вернее, теловычитанием грузить тяжёлые ящики с черешней и клубникой — не курорт. Но я хорошо усвоил уроки папика: если мужик, должен приносить в дом деньгу, не смеешь стать нахлебником.

Разгрузка вагонов, продажа книг — чем ещё заработать свой прожиточный минимум?! Можно было бы устроиться ночным сторожем, но тратить на заработки ночи я не желал.

Начав учиться в институте, я уже не мог так легко срываться на халтуру. А стипендии не хватало и на десять дней. Почти два года я кое-как промаялся, а в конце третьего курса стал приставать ко всем встречным-поперечным, не знают ли они, где подзаработать. Тут и возник передо мной Тюбик.

— Разведка донесла, — начал он возвышенным тоном, — тебе не помешала бы халтурка?! Имеется… — Тюбик заговорщицки вывел меня на лестницу. — Если в самом деле нужна, после занятий жду тебя у себя.

«У себя» — это значит в комитете комсомола.

— Подходит, — чуть не завопил я. — Очень даже подходит. Как я тебе благодарен!

Тюбик остудил мой восторг.

— Лавры и литавры потом. По дружбе много не запрошу. Будешь как сыр в масле кататься. Только не трепись.

Вот он, миг перелома моей жизни, — невинный разговор с Тюбиком. Мне тогда даже в голову не могло прийти, какую роль в моей жизни сыграет Тюбик.

За большим пространством стола выглядел Тюбик внушительно, не скажешь, что мой ровесник — мальчишка двадцати с небольшим лет. И всегда-то он был красив и подтянут, а теперь, став секретарем «всея Руси», так мы прозвали его, и вовсе неотразим: моден, элегантен, отутюжен, в складках и блёстках.

Он встал, приветствуя меня, протянул руку, будто мы не здоровались сегодня и не вместе слушали лекции, запер дверь, величественным жестом указал на стул, приставленный к столу для посетителей, перпендикулярный к его — хозяйскому, и уставился на меня оценивающим взором. Смотрел сверху, потому что был много выше, и вроде примериваясь, как бы получше заглотнуть меня, и я почувствовал себя кроликом перед удавом.

— Ну, давай раскинем карты, старик!

Абсолютно ничем Тюбик не оскорбил меня, наоборот, проявил симпатию, гостеприимство и заботу, почему же расхожее слово «старик», и тон его, и взгляд, и этакий царственный жест покоробили меня?

Конечно, я мог поддаться своему интуитивному чувству и выйти вон, хлопнув дверью, но в моём кармане был лишь рубль с мелочью, просить у отца я не мог, а идти на вокзал вместо занятий да ещё в февральский холод не хотелось. И я, ощутив липкую, отвратительную слизь холуйства, проглотил горькую слюну и… покорно приготовился внимать властелину. И тут же разозлился на свою холуйскую покорность.

Если бы я тогда прислушался к себе и поверил бы своему чувству!..

— Для начала просьба, — мягко заговорил Тюбик. — Конечно, мы с тобой старые школьные друзья, но, понимаешь, старик… я прошу тебя, при посторонних не зови меня Тюбиком, забудь ты эту дурацкую кличку!

Я, вытаращив глаза, уставился на Тюбика.

Оказывается, я не помню его имени. Фамилия его — Скопов, а зовут… А отчества я вообще сроду не знал.

— Как твоё отчество?

— Валентин Аскольдович я, — сказал он просительно. — Ты, старик, не обижайся. Власть она обязывает. Ну, договорились? — Тюбик облегчённо вздохнул, будто одолел тяжкий перевал. — Вот и ладно, а теперь дело. Сначала об обстановке. Я знаю, ты далёк от общественной жизни, в политике ничего не смыслишь, для тебя что наши семидесятые, что пятидесятые наших родителей — всё равно, но от времени очень многое зависит. Сумеешь понять ситуацию, научишься дышать обеими ноздрями, проживёшь — во! — Он поднял вверх большой палец с холёным, аккуратно округлым и блестящим ногтём. — Я открою тебе секрет: жить можно. Как ты думаешь, что нужно для удобной жизни? Прежде всего, старик, — связи и деньги. Сечёшь? Связями я обеспечу тебя. Деньги, коли с умом, возьмёшь сам — благодаря этим связям.

Я сидел с разинутым ртом — вот так Тюбик! То есть не Тюбик — Валентин Аскольдович. Когда успел? Или он всегда такой был?

— Я ведь, Птаха, совсем не жадный, я ведь надёжный друг. Сам живу и других обеспечу чем смогу. Тебя я знаю как облупленного! Ты — благородный! Не способен на низкий поступок. Значит, ты меня, Птаха, не предашь! И я — твой, с потрохами. Потому и протягиваю руку, что не сомневаюсь в тебе. Я, Птаха, подал заявление в партию. Тебе советую сделать то же. Не упусти момент. Нужно всё делать вовремя. Нужно уметь заявить о себе. Значит, заработок такой: соц. заказ — серия картин о доярках и пахарях. Нужно поднять престиж деревни, показать её в лучшем виде. Тебе — высокая оплата, премии, почёт и т. д. Уверяю тебя: будешь в полном порядке! Я и Сан Саныча вытяну, только в другую епархию. Я всех своих подниму. У меня мускулы — во! Все усаживайтесь, вывезу.

Тюбик хвастался. Светился довольством. Был убеждён: он — благодетель, радетель о нашем благе и наших животах. Он ждал от меня благодарности.

Я встал и пошёл к двери.

— Ты чего это?! — Тюбик вскочил, растерянно затоптался передо мной.

— Извините, Валентин Аскольдович, я спешу, я совсем забыл, у меня срочное дело.

— Ты чего это? Ты зачем это так официально? Ты чего это? Я же от всей души!

А ведь он и в школе умел устроиться лучше всех: за границу катался по обмену учащихся-художников, ходил в начальниках — был секретарем классного бюро комсомола, потом школы. Почему же в школе меня это никак не задевало? Тюбик и Тюбик. Пиво с ним пил в парке культуры имени Горького, в пинг-понг играл, в кафе «Паланга» с ним жрать ходил и думать не думал о его особом положении. Вот, оказывается, в какие игрушки он ещё с мальчишек играл! Здесь успел выбить себе персональную выставку, иностранцев принимает.

Я хотел обойти Тюбика, но он собой заслонил дверь — не в драку же лезть с таким танком?!

— Ты что, Птаха, не хочешь научиться жить?! Я, Птаха, бесплатно даю тебе советы, можно сказать, веду за руку. Ты, Гришка, не пробрасывайся мною. Сильно уважаю дружбу и родство.

В кабинете стало сумеречно. Зимний день короток. Я плохо вижу лицо Тюбика и не могу придумать, что сказать. Я не знаю его языка. Как объяснить?.. Что объяснить: что лучше жизнь прожить нищим, чем превратиться в ужа, вползающего во все щели?! Тюбик не дурак, небось, и сам понимает. Каждый человек выбирает свой путь.

Снова на развилке дорог. Только в этот раз я сам решу, по какой мне двинуться.

— Пустите, Валентин Аскольдович, — прошу как можно любезнее. — Я в самом деле спешу. Очень вам благодарен за то, что вы решили помочь мне, но предложенная вами тема меня не интересует, я ничего не понимаю в сельском хозяйстве, я человек городской.