Дети дорог - читать онлайн книгу. Автор: Елена Самойлова cтр.№ 63

– Поможешь?

Тепло, идущее от посоха, раскаленной иглой впилось мне в ладонь.

Есть просьбы, отказать в которых нельзя.

– Я попробую…

Искра меня возненавидит, когда узнает, что я связала себя обещанием с дудочником.

Ганслингер бродила туда-сюда по небольшой комнатке с ярко горящим камином, призывая на ленивого партнера по связке все кары небесные. Под ноги она, разумеется, не смотрела и налетела на одиноко стоящую табуретку, с грохотом опрокинув ее на деревянный пол. Ушибла палец и громко, с чувством выругалась, используя слова из лексикона наемников-головорезов.

– Ну почему ты сидишь тут и ничего не делаешь?!

Ожидаемо. Мало того что Катрина редко замечает, когда переходит на крик, так вдобавок к ряду недостатков у нее есть еще один, присущий чаще подросткам, нежели взрослым людям, – дурацкая привычка винить в несчастьях кого угодно, только не себя. Можно придумать сотню причин для того, чтобы не делать неприятную работу, и еще десяток, чтобы найти оправдание для неудачи, лишь бы не признаваться, что на самом-то деле во всем виновата обычная лень и чрезмерно раздутое чувство собственной важности, помешавшее заметить очевидное.

Змеелов недовольно поморщился, заботливо растирая едкой, пахучей мазью больное колено. К вечеру сырость в Загряде стала просто невыносимой, вдобавок с реки тянуло холодом, и в результате Викториан почувствовал себя старой развалиной, которой давно пора на пенсию. Из дома выйти трудно, а уж вести охоту на нелюдь – практически невозможно. Нога могла подломиться в любой момент, а не нарушить мелодию при падении не удалось бы даже лучшему в Славении музыканту.

– Я, в отличие от тебя, занимаюсь полезным делом, – спокойно произнес дудочник, оборачивая вокруг колена длинный бинт из мягкого, тонкого шерстяного полотна. – А ты только и можешь, что кричать и размахивать револьвером.

– Да? – Катрина остановилась напротив змеелова, сложив руки на груди и этим только подчеркивая хрупкость и изящность фигуры. – Но на моем счету уже один трофей в этом занюханном городишке, а ты только и делаешь, что болтаешь с местной управой и улыбаешься побродяжкам, вместо того чтобы обойти город по спирали в поисках нашей цели. Еще немного, и те, кого мы наняли, от скуки начнут пить и буянить в ближайшем кабаке, и ничем хорошим это не закончится, так и знай.

– Наемники – твоя забота, дорогая. Если мне не изменяет память, именно ты набрала этот сброд в команду, еще когда мы даже не знали, что будем работать в одной связке, так что тебе и решать, как держать их в узде. – Викториан затянул узел на концах бинта и с облегчением выдохнул, перемещая больную ногу на низкую скамеечку перед камином. – Катрина, скажи честно, ты правда не понимаешь, почему я запретил тебе шляться с той бабкой-вещуньей по окрестностям?

– По-моему, тебя не устроит любой ответ, кроме как «И почему же?». Я права?

– Почти. – Змеелов потянулся за влажным полотенцем, стирая с рук остатки мази, и взглянул в камин, туда, где на отсыревших, изредка плюющихся мелкими угольками поленьях расцветали языки пламени. – Видишь ли, я больше чем уверен, что предшествующая нам с тобой связка считала, что, кроме чарана, ничего более-менее опасного им не встретится, и потому они обошли Загряду, как хозяева, под музыку колдовского инструмента. Ты видела то, что от них осталось. Это вряд ли был металлический оборотень – он не смог бы противостоять правильно сыгранной мелодии призыва, и я больше чем уверен, что дудочник в ранге первого голоса просто не мог ошибиться и сфальшивить. Ты понимаешь, к чему я клоню, детка?

– Что если мы открыто пойдем на охоту, то кончим так же плохо, как и они? – неуверенно произнесла девушка, подтаскивая табуретку поближе и усаживаясь перед камином рядом с музыкантом. – Ты поэтому меня не пустил?

– Ну наконец-то до тебя дошло. В этом городе все не так просто, как кажется на первый взгляд. – Вик откинул голову на спинку кресла и устало прикрыл глаза. – Ты помнишь, что погибший змеелов брал снаряжение на чарана, но угадай, какую мелодию спела последней его дудочка?

– «Призыв»?

– Ага. Он самый, – голос музыканта стал едким, колючим, – только это был «призыв шассы».

– Шассы?!

Девушка вскочила с побелевшим, перекошенным от ненависти лицом, глядя на свои руки, на пальцы, негибкие, кривоватые, исчерченные белесыми рубцами, ярко выделявшимися на фоне золотистой кожи. Табуретка с грохотом повалилась на пол, когда Катрина шагнула назад, к столу, на котором лежал пояс с кобурой.

– Это она, – тихо-тихо, с легким присвистом произнесла ганслингер. – Я знаю, на этот раз она от меня не уйдет. Мои пальцы… мои чудесные пальцы… Я бы стала первым голосом, если бы не эта тварь!

– Ты уже второй раз роняешь эту проклятую табуретку, – раздраженно вздохнул дудочник. – Сядь, Катрина. На пол, если не можешь усидеть спокойно на стуле, и помолчи. Примени хотя бы слух, если голова тебе отказывает каждый раз при слове «шасса». Сделанного уже не воротишь, смирись наконец с тем, кто ты есть сейчас, и начни думать.

– Это… ведь та девчонка, да? Бродяжка? Она убила предыдущую связку?

Ганслингер тихонечко рассмеялась, обнимая себя руками за плечи, и подняла взгляд на Викториана. Совершенно пустые, стеклянистые глаза, с чернотой безумия на дне расширенных зрачков. Сумасшедшая кукла с хорошеньким личиком, вооруженная магическим револьвером. Впрочем, Катрина и без револьвера была бы опасной: будучи не слишком умной, она прекрасно подбирала ключики к тем людям, которых считала полезными для себя. Ей бы в актрисы податься – весь Новоград у ее ног лежал бы, но амбиции не позволили довольствоваться малым, отсюда и цель – стать первым голосом. Мечта, которой не суждено было сбыться.

Впрочем, положа руку на сердце Викториан считал, что оно и к лучшему. Таких людей, как Катрина, вообще нельзя подпускать к власти над нелюдью, потому что у них обычно не хватает силы воли для того, чтобы остаться человеком.

Так или иначе, но придется убедительно врать, чтобы ганслингер раньше времени не начала охоту за ромалийской лирхой.

– Катрина, я не уверен, что это она. Более того – не уверен, что шасса вообще способна на убийство именно тем способом, которым была убита связка. В человеческом облике змеелюды не отличаются ни силой, ни особой ловкостью, а наш дудочник был с такой силой пришпилен к стене дома полупудовым железным штырем, что каменотесам пришлось разбивать кладку, чтобы снять труп. Шасса в силах так прибить человека к камню, только если пребывает в своем природном облике. Но тогда она уже не может вернуться обратно в ту же личину, ей необходимо искать новую жертву. А девчонка осталась прежней, разве что повзрослела немного с нашей последней встречи. Значит, либо она вообще ни при чем, либо у нашей шассы есть охранник. Обережник, способный в одиночку уничтожить связку вместе с наемниками. Ты уверена, что хочешь познакомиться с ним на его территории, не подготовив, как следует, вашу встречу?

– Твоя привычка стелить соломку везде, где только можно и где нельзя, иногда меня бесит. Что ты предлагаешь? Улыбаться ромалийской лирхе и ждать, что она укажет на себя или кого-то из своего табора? Смешно. Не проще ли отвести девчонку в подвал под нами и там применить к ней не слишком калечащую пытку? – Катрина нежно, почти ласково улыбнулась. – К примеру, можно осторожненько снимать с нее кожу крохотными кусочками. Скажем, со спины. Если это шасса, она непременно себя проявит, не сможет не проявить. У них очень сильный инстинкт самосохранения, и если начать калечить человечье тело, змеелюдка непременно покажется и сменит облик. Если же мы ошиблись, ничего страшного – от снятого кусочка кожи с ладонь размером редко умирают. Позовем лекаря, оплатим мази и перевязку, дадим девке денег в качестве извинений и отпустим восвояси. Но зато будем точно знать, что ромалийская лирха – человек, а не змея в человечьей шкуре. Как тебе такой план?