Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Ляшенко cтр.№ 54

Сделавшись в 1861 г. ведущим сотрудником журнала «Русское слово», Писарев превратился во властителя дум молодого поколения. Почему именно он? О чем, собственно говоря, писал этот апостол нигилизма? В одной из первых наиболее значимых своих статей «Идеализм Платона» Дмитрий Иванович подверг яркой и острой критике всевозможные доктрины идеализма, подчеркнув их оторванность от действительности, высмеивая настойчивое требование ими аскетизма, ведущее к подавлению естественных стремлений человека, а значит, к деформированию его индивидуальности. Именно этой статьей Писарев начал борьбу за свободное развитие личности, избавление ее от религиозных и философских предрассудков.

Со ставшим чуть позже привычным для читателей жаром он в ней писал: «“Это принято”, “это не принято” – вот те слова, которыми в большей части случаев решаются житейские вопросы; редко случается слышать энергическое и честное слово: “я так хочу” или “не хочу”… Принято и не принято, значит другими словами, согласно и не согласно с модным идеалом; следовательно, идеализм тяготеет над обществом… Ведь пора, наконец, понять, господа, что общий идеал так же мало может предъявить прав на существование, как общие очки или общие сапоги, сшитые по одной мерке и на одну колодку…» Одна колодка на всех автора статьи явно не устраивала.

Дмитрий Иванович предстал горячим сторонником самоопределения молодого поколения, естественного развития всех здоровых сил общества, достижения народного равноправия и благосостояния. В литературе тех сложных и порой сумбурных лет он прежде всего искал героя нового времени, не «лишнего человека» периода дворянской культуры, а рационально мыслящего деятеля. И он нашел его в Базарове из романа И.С. Тургенева «Отцы и дети», увидев в нем не карикатуру на нигилистов, а непримиримого борца с отжившими традициями. «Из Базаровых, – писал молодой критик, – при известных обстоятельствах, вырабатываются великие исторические деятели; такие люди долго остаются молодыми, сильными и годными на всякую работу». Базаров навсегда сделался для Писарева тем мерилом, с которым он подходил к другим образам и типам русской литературы. Чем же так привлек скромный разночинец Базаров апостола нигилизма?

Видимо, тем, что отрицал традиционные условия, в которых жила основная масса россиян, считая эти условия неестественными и нелепыми. Базаров собственным примером, ничуть не рисуясь, показывал и доказывал, что человек, желающий существовать дельно, должен совершенно оторваться от привычных условий проживания, не делать им ни малейшей уступки, отвергая и высмеивая устоявшиеся ценности и взгляды везде и всюду. По мнению Писарева, Базаров являлся ярким подтверждением важного тезиса, гласившего: «Кто в России сходил с дороги чистого отрицания, тот падал». Еще более четко критик сформулировал свое требование к «новым людям» в статье «Схоластика XIX века»: «Вот ultimatum нашего лагеря: что можно разбить, то и нужно разбивать; что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть».

Исходя из этого правила, Дмитрий Иванович не признавал особой общественной значимости произведений даже А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова. Более того, он отождествлял их с Онегиным или Печориным, которые под его пером превращались из людей, страдавших от невозможности приложить свои силы и способности на благо общества, в бездельников-барчуков, отстаивавших привилегии дворянства. Самих же их прототипов (то есть Пушкина и Лермонтова) Дмитрий Иванович считал вполне отжившими представителями «чистого» искусства, то есть искусства для избранных.

И вообще, в мире, по мнению критика, побеждает тот, кто без устали идет вперед, а «кто устал идти, тот может сесть в стороне от дороги и помириться с тем, что его обгонят». Жить по-своему, в соответствии с требованиями науки и собственного здравого смысла, следовало прежде всего ради себя самого. Но вот когда дело доходило до выяснения позиции народных масс, то здесь уверенность и бескомпромиссность покидали Писарева. «Проснулся ли он (народ. – Л.Л.), – писал критик, – просыпается ли, спит ли по-прежнему, – мы не знаем. Народ с нами не говорит, и мы его не понимаем». Это совсем не означает, что стоило отчаиваться и впадать в депрессию. «Чтобы пробудить народ, – продолжал Дмитрий Иванович, – дать толчок народной жизни, необходимо сформировать молодое поколение демократической интеллигенции, осознавшей невозможность жить по-старому». То есть главной задачей радикалов, по его мнению, являлось расшатывание традиционного мировоззрения, безоговорочная критика всего старого, отжившего, подчеркивание гнилости и уродливости прежних порядков.

Грядущая революция, в которую Писарев, несмотря ни на что, верил, являлась для него справедливым событием, подобным оборонительной войне народа против иноземных захватчиков. «Если война или переворот, – утверждал он, – вызваны настоятельной необходимостью, то вред, наносимый ими, ничтожен в сравнении с тем вредом, от которого они спасают…» Каким образом и почему совершится революция, Дмитрия Ивановича не интересовало. Для него социально-политический переворот и освобождение народа были лишь продолжением борьбы с традиционными, а потому ненавистными устоями самодержавного государства, борьбой за свободное развитие личности.

В написанном им с полемическим задором ответе на направленную против А.И. Герцена книжку барона Фиркса, спрятавшегося за псевдонимом Шедо-Ферроти, он писал: «Династия Романовых и петербургская бюрократия должны погибнуть…То, что мертво и гнило, должно само собою свалиться в могилу. Нам останется только дать последний толчок и забросать грязью их смердящие трупы». Такое вот мрачное предсказание от властителя дум радикальной молодежи.

Но вот что интересно и для нас необычайно важно. Во многих своих статьях Писарев выступал критиком традиционных отношений, господствовавших в «патриархальной» семье. Он даже свою журналистскую карьеру начал в журнале «Рассвет», который имел забавный подзаголовок: «Для взрослых девиц». Уже в этом журнале Дмитрий Иванович проявил себя сторонником эмансипации женщин и защитником их прав. Женщинам, утверждал он, должна быть открыта «область сознательного труда». Только тогда она, по его мнению, сможет достойно выполнять роли матери и жены, поскольку будет жить интересами, волновавшими современное ей общество.

Откуда такой живой интерес к женскому вопросу, и только ли Писарев был увлечен этой проблемой? Давайте прислушаемся к одному из его советов: «Отношения между мужем и женой, отцом и сыном, матерью и дочерью, между воспитателем и воспитанником – все это должно быть обсуждаемо и рассматриваемо с самых разнообразных точек зрения». Почему же указанные отношения потребовали внимательного рассмотрения именно в начале 1860-х гг.? Дело в том, что самым угнетенным, после крепостных крестьян, слоем населения Российской империи были, конечно же, женщины, не имевшие никаких прав и полностью зависевшие от своих родителей или мужей. В отличие от далекого и во многом таинственного сельского люда, женщины были рядом, что называется «под рукой», а потому радикалы активно принялись за улучшение участи представительниц прекрасного пола.

Семья в середине XIX в. продолжала считаться главной ячейкой общества, что лишь подогревало интерес к ней «новых людей». Именно в семье, как в мини-копии общества, с их точки зрения, упорнее всего гнездились пережитки прошлого. Именно ее надо было очистить от мусора отживших понятий и заново выстроить на разумных основаниях. Семья создается и держится на супружеской любви, а значит, следовало придать этой любви иной, «прогрессивный» характер. Задача необычайно дерзкая, но дерзость исканий никогда не смущала «новых людей». Они исходили из нехитрой аксиомы, гласившей, что если человек что-то ясно понимает и принимает, то он имеет все шансы осуществить понимаемое им на деле. Иными словами, разум начал исполнять для них еще и функцию чувства, что имело далеко идущие последствия.