Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Ляшенко cтр.№ 17

Александр I, острее других чувствующий силу не столько радикалов, сколько идей, отстаиваемых ими, говорил одному из приближенных: «Ты ничего не понимаешь, эти люди могут кого хотят возвысить и уронить в общем мнении». Монарх был совершенно прав, поскольку влияние прогрессистов в петербургском и московском обществах становилось все более заметным. Их популярности несомненно способствовало то обстоятельство, что они попытались охватить пропагандой как можно большее количество сфер жизни России. 1818–1819 гг. – это время массового выхода в отставку будущих декабристов. И. Пущин поступил в Московский уголовный суд, куда, по словам его современников, «не ступала нога человека» (а хотел вообще стать квартальным надзирателем, родные еле упросили его не позорить фамилию). Примеру товарища пытался последовать К. Рылеев. В. Кюхельбекер искал место библиотекаря, А. Грибоедов просил генерала Ермолова о месте учителя или библиотекаря.

Помните пушкинские строки:

«Тихая слава» – может быть, как заметил Н. Эйдельман, это о незаметной ежедневной работе Союза благоденствия, и она, «тихая» по форме, действительно представлялась грандиозной по своему размаху. Но почему же Пушкин упомянул об «обмане»? Безусловно, надеяться на то, что двум сотням дворян удастся изменить сложившуюся веками систему, было утопией. Однако их деятельность свидетельствовала о том, что довольно значительная часть дворянства оказалась недовольна существующим положением, требовала от правительства более радикальных действий во имя прогресса страны.

Вряд ли мечты декабристов следует считать плодом неуемной фантазии романтически настроенной молодежи. Их надежды разделяли самые разные, в том числе и не подверженные безосновательным восторгам, люди: братья Перовские, один из которых стал позже министром, другой – генерал-губернатором; А.П. Ермолов, командующий Кавказским корпусом; Н.С. Мордвинов, адмирал, сенатор, член Государственного совета, экономист; М.М. Сперанский – «светило российской бюрократии». Декабристы были очень неплохо осведомлены обо всем, происходившем в «верхах», поскольку адъютантом петербургского генерал-губернатора являлся Ф. Глинка, около Аракчеева сначала находился И. Долгоруков, а позже – Г. Батеньков. Последний поддерживал близкие отношения и со Сперанским, возвращенным к тому времени в Петербург.

И все-таки – «обман»… Внутри Союза благоденствия чувствовалось какое-то подспудное брожение, невыраженное до поры словами недовольство. «Сокровенная цель», намеченная декабристами, все более заслонялась повседневной деятельностью, и это устраивало далеко не всех. Рост числа членов Союза делал его заметным фактором общественной жизни, но сама организация становилась от этого внутренне рыхлой. Н. Тургенев, выражая недовольство части радикалов, записывал в дневнике: «Мы теряемся в мечтаниях, в фразах. Действуй, действуй по возможности! – и тогда только получишь право говорить… Словам верить нельзя и не должно. Должно верить делам». В жизни каждого тайного общества наступает момент, когда ему необходимо, отвлекшись от повседневности, оглянуться на пройденный путь, выбрать лучшие, с точки зрения его членов, решения, после чего с новыми силами приступить к достижению поставленных целей. В истории декабризма время раздумий и выбора дальнейшего пути пришлось на 1820–1821 гг. К этому моменту стало ясно, что Союз не выполнил и сотой доли задуманного, и продолжение воспитания общественного мнения вряд ли принесет ему большие дивиденды.

Управы (филиалы Союза) удалось создать лишь в четырех-пяти местах: в Петербурге, Москве, на Украине и в Кишиневе. Третье сословие, робко нарождавшееся в России, не желало или опасалось объединяться с протестующим дворянством, да и в самом первом сословии радикалы по-прежнему выглядели «белыми воронами». Общественное мнение в империи если и менялось, то крайне медленно, незаметно для глаза. Успехи же противников перемен выглядели более впечатляющими: Союз освободил десятерых крепостных, Аракчеев, с помощью военных поселений, закабалил тысячу; декабристы обучили грамоте 3000 солдат, а полковник Шварц за пять месяцев 1820 г. определил 44 солдатам 14 250 ударов шпицрутенами; в стране появился десяток честных судей – членов Союза, но им приходилось биться с сотнями несправедливых устаревших законов.

Очень сильно повлияло на дворянских радикалов то обстоятельство, что один день возмущения в Семеновском полку смягчил режим для солдат-гвардейцев реальнее, чем двухлетняя деятельность членов Союза благоденствия. К тому же ясно ощущалось, что реакционеры набирали силу и в Европе, и в России – в таких условиях ждать еще 20 лет казалось ошибочным и опасным. В этот переломный для декабристов момент и подоспела своевременная «подсказка» истории.

В начале 1820 г. в Испании началась революция под предводительством полковников Риего и Квироги. Они подняли полк, и через несколько месяцев мятежные войска, поддержанные народом, вступили в Мадрид. Напуганный король подписал манифест о созыве парламента, и абсолютистская Испания стала конституционной. Согласитесь, тут было о чем подумать. Конечно, Россия – не Испания, но ведь и декабристы могли рассчитывать на поддержку не одного полка. К ним вполне могла присоединиться половина гвардии, часть 2-й армии на Украине, обстрелянный в боях на Кавказе корпус генерала Ермолова, на худой конец, вечно бурлящие военные поселения. Недаром М. Орлов пророчествовал в письме к С. Волконскому: «Время теперь такое, везде под пеплом огонь, и я думаю – наш девятнадцатый век не пробежит до четверти без того, чтобы не случились какие-нибудь происшествия».

В начале 1820-х гг. на квартире Ф. Глинки в Петербурге состоялось собрание Коренной управы Союза благоденствия. На нем обсуждался единственный вопрос – какая форма правления наиболее предпочтительна для будущей России. Доклад по этому вопросу делал Пестель, который к тому времени стал ярым сторонником республики. Итог долгим прениям (а выступал каждый из присутствующих) подвел энергичный возглас Н. Тургенева: «Президент, без дальних толков!» Иными словами, Союз благоденствия являлся той организацией, которая впервые приняла решение бороться за республиканскую форму правления в России. Правда, как показали дальнейшие события, это намерение не было окончательным, вернее, признанным всеми декабристами

Решение Коренной управы Союза было вызвано естественным ходом событий в империи, военными революциями в Европе, радикализацией самого движения декабристов. Оно потребовало изменения программы и тактики прогрессистов, а значит, поставило перед ними ряд сложнейших вопросов: представители каких групп и слоев населения примут участие в республиканских органах власти, что делать с царской фамилией, как наделить землей бывших крепостных и, главное, как достичь установления нового строя в стране. Недаром 1820 г. стал временем активнейшей работы П. Пестеля и Н. Муравьева над программными документами Союза.

Любимая идея революционеров всех времен и народов о подталкивании Истории в 1820–1821 гг. оказалась вывернутой наизнанку. Создавалось впечатление, что История, казалось, сама подталкивала, торопила декабристов. Европа полыхала огнем мятежей и восстаний. «От одного конца Европы до другого, – вспоминал на следствии Пестель, – видно везде одно и то же, от Португалии до России, не исключая ни одного государства… Дух преобразований заставляет, так сказать, везде умы клокотать». Не будем забывать, что декабристы были «в родстве» не только с французским Просвещением, но и являлись людьми по большей части военными, для них европейская «подсказка» звучала особенно призывно. Волнения военных поселян в 1819 г., «Семеновская история» 1820 г. лишь довершили обращение пропагандистов в мятежников. У них появилась твердая уверенность в том, что армия «зашевелилась» и времени терять нельзя.