Кто я для тебя? - читать онлайн книгу. Автор: Марго Белицкая cтр.№ 86

Ожидание было гораздо хуже обычного страха, потому что оно не находило выхода в отчаянной атаке, не заглушалось угаром боя и не стиралось славной победой. Само понятие «победа» исчезло, был лишь «прорыв фронта», а это мало что значило для простого солдата.

Ожидание было опасно, оно отупляло, превращало людей в животных, ломало даже закаленных вояк, которые храбро пошли бы врукопашную. Гилберт видел пустые глаза солдат, побывавших на передовой, заглядывал в их равнодушные лица. Он переживал все ужасы войны рядом с ними.

И в новом веке Гилберт остался верен себе: он всегда старался оказаться на том участке, где шли самые тяжелые бои. Он мотался между Западным и Восточным фронтом, всегда на передовой, всегда в самой опасной точке. И без всяких офицерских привилегий.

— Ты должен быть осторожнее, — как-то раз попытался предостеречь его Людвиг. — Страшно подумать, что случится, если ты погибнешь.

— Зато ты, наконец, избавишься от вздорного старшего братца. — Гилберт криво усмехнулся. — К тому же страну нелегко убить…

— Боюсь, что даже страну может разорвать на части снаряд. Подумай о тех, кто беспокоится за тебя. Если не обо мне, то хотя бы об Эржебет…

— Если от меня останутся лишь кровавые ошметки, собери их в коробочку, перевяжи лентой и пошли фрау Эдельштайн, — с издевкой ответил Гилберт. — Это станет для нее лучшим подарком, чем моя жизнь.

Больше они к этой теме не возвращались. Людвигу пришлось смириться с тем, что его брат считает своей почетной обязанностью идти в атаку впереди всех и сносить все тяготы солдатской жизни.

На самом деле Гилберту всегда было гораздо комфортнее среди солдат и младших офицеров, чем рядом с блестящими генералами. За века его привычки ничуть не изменились. Он ел с ними их скудный паек, хлюпал по грязи на марше, пережидал обстрел. Они легко принимали Гилберта в свои ряды, умение сразу стать своим среди простых вояк было одним из его талантов. И не удивительно, ведь Гилберт был страной-солдатом.

Однажды на Западном фронте он прятался в блиндаже вместе с солдатами пехотного полка. Снаружи ухали снаряды, но обстрел начался недавно, враги еще не успели войти в раж, и люди пока были не сильно подавлены. Чтобы как-то скоротать время, они резались в карты. Затем кто-то завел разговор о женщинах.

Гилберт сидел у стены, неспешно покуривал сигарету, наблюдал и слушал.

Молоденький новобранец достал из нагрудного кармана фото, объяснив, что это его невеста.

— Ее зовут Луиза. После войны мы поженимся…

Фотография пошла по рукам, солдаты вставляли обычные пошлые шуточки, парень краснел и уже, видимо, жалел, что показал всем свою даму. Гилберт тоже взглянул на фото: миловидная, тоненькая девушка в широкополой шляпе и белом платье стояла на балконе, а за ее спиной открывался вид на море. Гилберт моргнул, изображение заколебалось, поплыло, и он увидел в лице Луизы совсем другие черты. Да, у нее была такая же шляпа с широкими полями. Она почему-то очень любила ее. А сильные порывы балтийского ветра постоянно срывали головной убор, и Гилберт бегал за ним по всему пляжу под ее звонкий смех…

— Красотка, тебе повезло. — Гилберт поспешил вернуть фото новобранцу и дружески хлопнул его по плечу. — Эти дурни просто тебе завидуют.

Парень осмелел, робко улыбнулся Гилберту.

— Господин Пруссия, а вы… а у вас есть… эм… женщина? Или у вас все по-другому? — Он потупился. — Простите, это бестактный вопрос.

Гилберт нахмурился, не зная, что сказать. Глупо было признаваться, что он тоже таскает с собой фото. Старую пожелтевшую карточку, где они с Эржебет стоят рядом и так похожи на супружескую пару. Обычно война помогала ему забыться, но в этот раз все было наоборот. Он часто думал о Эржебет. Свернувшись на жесткой фронтовой койке, он вспомнила о ее мягких руках, о низковатом, грудном голосе, который иногда немного вибрировал, словно она мурлыкала…

— Конечно, у меня есть женщина. — Гилберт развязно хохотнул. — У каждого мужика должна быть ладная бабенка.

Затем разговор прекратился, потому что начался массированный обстрел, и уже невозможно было расслышать друг друга. Стены блиндажа ходили ходуном, несколько раз снаружи раздавался грохот — снаряд попадал в бетонную кладку, но она держалась. Пока. Любой взрыв мог стать для солдат последним. С каждой минутой усиливалось ощущение, что они в ловушке. Даже Гилберту было жутко, что уж говорить о людях, запертых в замкнутом помещении, замерших на границе жизни и смерти.

Нервы сдавали у всех, а молодые новобранцы, впервые попавшие на фронт, были особенно уязвимы. У паренька с фото начался истеричный припадок. Он рвался наружу, прочь из затхлого помещения, больше похожего на гроб.

— Мы все умрем здесь! — визжал он.

Гилберт схватил его, удерживал, а новобранец вырывался с поразительной для его тщедушного тела силой, которая вполне могла сравниться с нечеловеческой силой страны.

— Пусти меня! Я хочу наружу! — На его губах выступила пена, в лице почти не осталось ничего человеческого.

— Туда нельзя, бестолочь! Верная смерть! — орал Гилберт. — Тебя ведь ждет Луиза! Забыл!

Но парень уже ничего не слышал и ничего не помнил, им овладел животный страх.

Блиндаж в который раз основательно тряхнуло, Гилберт покачнулся, буквально на секунду ослабил хватку, но этого оказалось достаточно. Новобранец ужом выскользнул из его рук и ринулся к выходу. Раскинув руки, точно в полете, с глупой улыбкой на губах, он выбежал за дверь.

Гилберт рванулся следом.

Грохот. Взрыв. И ему в лицо летят кровавые ошметки. Луизе больше некого ждать.

Гилберт вернулся в блиндаж и до конца обстрела зорко следил за остальными новобранцами. Он не ощущал скорби, в конце концов, война есть война. Он был рожден на поле боя и постоянно видел смерть. Вот только еще никогда она не была такой жестокой и бессмысленной. Пасть не в славной битве, сойдясь лицом к лицу с врагом, оплачивая своей жизнью победу, а просто сойти с ума от безысходности и самому броситься под огонь. Погибнуть зря. Потому что наступление немецких частей на этом участке фронта в итоге в очередной раз захлебнулось.

Война на два фронта разрывала Германию на части, случилось то, что предсказывал старик Отто, которому повезло умереть до начала этой бойни — молодая страна просто не могла сражаться со всей Европой. Гилберт часто вспомнила об этом мудром политике, которого он пусть и недолюбливал, но уважал. А еще о Фридрихе и Семилетней войне, когда ситуация была почти такой же.

Забавно, что теперь один из тогдашних врагов Гилберта, самый упорный и непримиримый, был его союзником. Но толку от Родериха было мало. Не потому, что он не умел воевать, за годы вражды Гилберту пришлось признать полководческие таланты вечного соперника. Однако они не могли помочь, когда твоя Империя разваливается на части. Подчиненные Родериху народы не хотели умирать за него, дезертировали, бунтовали. Поэтому после ряда неудач, братья Байльшмидт были вынуждены поддерживать своими войсками все его операции. С этого времени Гилберт стал чаще бывать на Восточном фронте.