Мятежный век. От Якова I до Славной революции - читать онлайн книгу. Автор: Питер Акройд cтр.№ 88

Последние дни жизни короля для тех, кто находился рядом с ним, были торжественны и печальны. 29 января он сжег свои документы и зашифрованную переписку. Двоим из его младших детей, Елизавете и Генриху, по-прежнему находившимся в руках врагов короля, позволили повидаться с ним. Увидев отца, они оба разразились слезами. Карл сказал тринадцатилетней дочери, что готовится принять славную смерть за свободу страны и сохранение истинной веры. Десятилетнему сыну он завещал, чтобы мальчик не позволял военным возложить на его голову корону, пока еще живы старшие братья. Генрих ответил: «Пусть лучше сначала разорвут меня на куски!» Королевская стража рыдала. То было время слез.

В последнюю ночь своей жизни, 29 января 1649 года, король крепко спал примерно четыре часа. Проснувшись, он говорил личному камердинеру, что «наступил день его второй свадьбы», и попросил две рубашки, потому что «если я буду дрожать от холода, мои враги отнесут это на счет страха». Несколько пехотных рот сопровождали короля из Сент-Джеймса в Уайтхолл; они так громко стучали в барабаны, что короля не было слышно. Его поместили в спальню, где он дожидался, пока парламент примет резолюцию, запрещающую провозглашение любого наследника трона. Карл отказался от обеда, взял только кусок хлеба и бокал вина. В назначенное время его сопроводили в большой Банкетинг-Хаус.

Стоял такой мороз, что Темза замерзла. Он вышел из окна первого этажа прямо на низкий эшафот, задрапированный в черное. На эшафоте стояли два тщательно замаскированных палача. Их личности так и остались нераскрытыми. Кавалерийские шеренги окружали улицу с обеих сторон, вооруженная охрана держала людей на расстоянии. Зрители заполнили крыши, балконы домов и саму улицу. Король попытался обратиться к людям, но они находились слишком далеко. Поэтому он продиктовал свои последние слова стенографисту и двум помощникам. Среди этих слов была декларация, что «подданный и монарх совсем не одно и то же». Перед тем как положить голову на плаху, он заявил, что «умирает как мученик за народ». С ним был епископ Лондонский.

Епископ. Остался всего один этап; он сложный, но короткий. Он вознесет вас с земли на небо, а там вы найдете счастье и утешение.

Король. Я иду от короны временной к короне вечной.

Епископ. Вы меняете земную корону на небесную – удачный обмен.

Один удар отправил Карла в мир иной. Главный палач поднял голову и традиционно объявил: «Смотрите, вот голова изменника!» В этот момент, по словам очевидца Филипа Генри, «разнесся такой стон тысяч присутствующих, какого не хотелось бы слышать больше никогда».

Казнь короля нанесла смертельный удар по государственному устройству, но, как сформулировал журналист Марчмонт Нидхэм, «старая зависимость отменена, и мы обречены принять новую». Но была работа, которую нужно было закончить. «Охвостье парламента» приняло постановление о «продаже вещей и движимого имущества покойного короля». Изображения Карла удалили из всех общественных зданий, а его изваяние у Биржи разбили на куски, на освободившемся месте написали слова Exit tyrannus, regum ultimus – «Тирана нет, последнего из королей».

В начале февраля палату лордов и королевские органы власти официально упразднили, монархию объявили «лишней, обременительной и опасной для свободы, безопасности и общественных интересов нации». Теоретически «Охвостье парламента» теперь имело неограниченную власть, однако оно едва ли представляло весь народ. В нем состояло примерно девяносто членов, поскольку остальные избранные парламентарии были либо «вычищены», либо добровольно сложили свои полномочия. Часть депутатов вернулись в парламент позже, когда их уже нельзя было бы обвинить в причастности к казни короля, но, естественно, все они расходились во взглядах и убеждениях. Тем не менее под давлением недавних событий они оставались относительно единым органом. Только впоследствии станет ясно, что от них невозможно ожидать последовательной идеологии. Они были скорее реформаторами, чем революционерами, они следовали за событиями и обстоятельствами. «Охвостье парламента» было по сути импровизированным, а не спланированным, оно родилось из необходимости и целесообразности.

Однако армия в новом государстве тоже стала серьезной силой. Кромвель был членом парламента и ведущим военачальником. Так в чьих же руках находилась реальная верховная власть? Если правит меч, ответ очевиден. Однако главные участники процесса публично утверждали, будто считают, что создали конституционный порядок под эгидой парламента. Господствовала политика неопределенности, сложилась ситуация, в которой единственная и основная власть так и не была обозначена.

Для определения политики страны учредили Государственный совет из сорока одного члена, из них тридцать один человек были членами парламента. Председателем Совета стал Кромвель. Создали постоянные парламентские комиссии для армии, военного флота, Ирландии и иностранных дел в целом. Самый неотложный вопрос составляли финансы, для содержания и оплаты армии в 70 000 солдат отчаянно требовались деньги. Члены Совета прибегли к новым налогам, обращениям за займами к Сити и конфискациям имущества роялистов. Это не помогло, поскольку в тот год случился страшный неурожай, в результате которого масса жителей Ланкашира и Вестморленда погибла от голода. Балстроуд Уайтлок докладывал, что магистраты Камберленда подтверждают, что 30 000 человек «не имеют ни хлеба, ни зерна на посев, ни средств на закупку того или другого». Однако у Совета были и другие серьезные задачи: от него ждали объединения трех королевств, чтобы утвердить господство страны на море и защитить торговлю.

Члены Совета, столкнувшись с такими сложностями и заботами, казалось, проявляли незаурядную активность и эффективность. Посол Франции, направленный кардиналом Мазарини разведать обстановку в стране, писал, что «они не только влиятельны на море и на земле, но и живут без парадной показухи, без роскошеств и соперничества между собой. Они экономно тратят силы на личные дела и щедро отдаются общественным задачам, для решения которых каждый из них трудится как на себя. Они имеют в руках огромные суммы денег, которыми распоряжаются самым честным образом, соблюдая строгую дисциплину. Они хорошо награждают и сурово наказывают». Докладывали, что в этот период Оливер Кромвель и Генри Айртон были «очень довольны» ходом дел. У каждой революции есть свои ранние, героические дни.

В середине марта Совет избрал Кромвеля главнокомандующим армией, поставив ему основной задачей усмирить роялистскую Ирландию. Шотландия тоже представляла проблему. Ее правительство, получив известие о казни короля, немедленно объявило его восемнадцатилетнего сына королем Карлом II. Однако наибольшая угроза исходила от Ирландии, где командовал роялистский генерал-лейтенант герцог Ормонд. Он объединился для поддержки нового короля с конфедератами-католиками, под властью которых после восстания 1641 года находилось две трети страны. Скоро Кромвель снова отправится на войну.

В мае «Охвостье парламента» провело последний акт, который объявил Англию свободным содружеством. Королевство стало республикой. Все действия теперь должны были быть направлены на так называемое «общее благо», и, разумеется, все действия могли быть оправданы ссылкой на то самое благо. Как сформулировал Мильтон, «более справедливо, если уж доходит до применения силы, что меньшинство заставляет большинство сохранять свою свободу», чем если большинство вынуждает остальных быть их рабами. С этого времени, например, мы можем датировать появление фискального государства с общим налогообложением и общественными расходами в качестве основных видов деятельности.