Убить Пифагора - читать онлайн книгу. Автор: Маркос Чикот cтр.№ 29

Глядя на Акенона, она постучала пальцем по восковой поверхности с изображением тетрактиса.

— Гармония, Акенон, возникает всякий раз, когда струны сохраняют между собой эти пропорции. Это очень важно, — сказала она, и ее зеленые глаза таинственно блеснули. — Это не отдельный случай, когда одна струна составляет длину в десять пальцев, а другая, например, в двадцать. Это закон, который работает всегда, вечный и точный. Он совершенен!

Акенон был в замешательстве. Его удивил и рассказ Ариадны — на самом деле он не был уверен, что полностью его понимает, — и ее пыл. Дыхание молодой женщины участилось, голос приобрел особую глубину. Внезапно он вновь почувствовал влечение к ней; но на этот раз это было что-то другое, менее плотское, чем во время их первой встречи. Больше всего оно напоминало восхищение.

— То, что я только что тебе рассказала, — продолжала Ариадна, — позволяет увидеть два предвечных правила. Во-первых, процессы во Вселенной регулируются точными законами, которые мы можем вычислить. Наверное, ты слышал об абсолютной точности Солнца, Луны, приливов… — Акенон кивнул. Он знал астрономов в Карфагене, которые любили поговорить о своей работе, даже если их об этом не просили. — Во-вторых, мы открываем неведомые двери к знанию и овладению законами природы. Могущество, которое способно обеспечить эта власть, поистине безмерно. — Ариадна пристально посмотрела на Акенона, и он понял, что она вот-вот коснется того, что считает ключевым. — Власть — одна из главных причин, по которым люди убивают друг друга. Чтобы получить власть или уничтожить того, кто ей обладает. А мой отец, Акенон, самый могущественный человек в мире, — она легонько постучала себя по голове, — и именно он решает, кого допустить к этой власти, а кого нет.

Наступила тишина. Акенон присел на край стола. Он понимал, что это всего лишь самые поверхностные сведения о пифагорействе, и все же ему приходилось не спеша обдумывать услышанное, чтобы хоть что-то понять. С другой стороны, то, что Ариадна говорила о власти…

— Так, значит, ты боишься, что кто-то попытается убить твоего отца? Думаешь, Клеоменид погиб из-за неудачного покушения на Пифагора?

— Не знаю, но я боюсь за его жизнь. Знание может быть главным мотивом убийства. Кротонские стражи порядка этого не понимают, но ты должен понять, иначе ты никогда не распутаешь это дело.

Акенон мысленно принял ее слова к сведению, а затем пошутил, чтобы немного уменьшить драматизм:

— Вот уж не знал, что ремесло мудреца так опасно.

— Он не мудрец, а философ.

— Кто-кто?

— Отец изобрел новый термин: философ. Он означает любителя мудрости, который отличается от обычного обладателя мудрости, иначе говоря, мудреца. Философ — более деятельный и скромный термин. Он означает поиск, который не заканчивается, и идеально передает саму суть знания.

— Значит, твой отец — философ Пифагор, — улыбнулся Акенон.

Ариадна улыбнулась в ответ.

* * *

В тот вечер не только Ариадна думала об Акеноне.

«Египтянин опасен. Я должен разрешить эту ситуацию как можно скорее». Какое-то мгновение он лелеял мысль о том, чтобы проникнуть в его спальню посреди ночи и перерезать ему горло ножом. Он вздрогнул от удовольствия, представив, как египтянин захлебывается кровью, не в силах позвать на помощь… но осуществить этот план было невозможно. «Слишком рискованно. Египтянин силен и хорошо обучен. Не стоит его недооценивать».

Он думал о разных вариантах того, как осуществить основную цель, однако с Акеноном это было не так-то просто.

С Клеоменидом все было куда проще, но отныне рассчитывать на везение больше нельзя.

Он закрыл глаза и сосредоточился. Постепенно на его лице появилась безжалостная и решительная улыбка.

Трудности только подбадривают охотника. Его успех неизбежен.

Пифагор молча выслушал Акенона.

Вместе с Ариадной они втроем стояли на вершине холма позади общины. Подъем они начали за полчаса до рассвета. Метров в пятистах ниже можно было различить прямоугольные очертания изгородей, окружавших постройки и сады общины. Отчетливой линией прорисовывалась дорога, ведущая к внушительному зданию гимнасия, окруженному колоннами, делавшими его похожим на огромный храм. За гимнасием тропа продолжалась, пока не сливалась с внешними границами Кротона. За раскинувшимся вдоль берега городом лежало спокойно море, уходящее до самого горизонта, а встающее солнце окрашивало пейзаж в красноватый цвет. Небо покрывала облачная дымка, будто бы готовая пролиться кровавым дождем. Свет алой зари подкрашивал стоящего на вершине холма Пифагора, превращая его в маяк, светящийся докрасна раскаленными волосами и бородой.

— Яд, использованный при убийстве Клеоменида, был мандрагорой, — уверенно сказал Акенон. — Тут стражи порядка правы. Если точнее, это экстракт корня белой мандрагоры. Я смешал свои особые вещеста с остатками в чаше, и присутствие яда не оставляет сомнений.

— Этот яд чаще используют в Египте, — вмешалась Ариадна, — но любой человек, обладающий определенными знаниями, может приготовить его и здесь. Ничего особенного в нем нет, и вряд ли это ценная улика.

Пифагор попросил Акенона сообщить ему об итогах трехдневного расследования. Он удивился тому, что Ариадна вызвалась их сопровождать, но в итоге она разбиралась в деле не хуже Акенона. Философ понял, что его дочь не просто объясняла Акенону основные понятия учения и законы общины. Она была полностью вовлечена в это дело, как и планировала с самого начала, когда Акенон был еще категорически против ее участия.

Философ улыбнулся: «Ариадна всегда добивается того, чего хочет».

Он в последний раз полюбовался лучами рассвета. Затем посмотрел на египтянина. Мысленно он вернулся к тому дню, когда Акенон впервые появился в общине. Хотя Акенон старательно это скрывал, Пифагор замечал, что ему нравится его дочь. Даже больше, чем признавался себе сам Акенон.

«При этом я не знаю, что чувствует Ариадна», — подумал он, глядя на нее с любопытством. Пифагор мог читать в самых укромных уголках человеческих душ благодаря едва заметным модуляциям голоса, смеха или взгляда. Но Ариадна была продвинутым учителем, и ее настроение считывалось не так просто.

— Все, что нам известно: убийца использовал яд, — продолжал Акенон. — Вторую гипотезу высказал ты сам, и это, скорее, плохая новость: все мы убеждены в том, что Клеоменид не был конечной целью убийцы. Ни один человек ни в общине, ни за ее пределами не сказал про него ни единого дурного слова. Да и врагов у него вроде бы не имелось. Я уже переговорил с Эритрием, опекуном, не была ли кому-то выгодна смерть Клеоменида. Он владел изрядным количеством серебра и двумя небольшими домами. Из завещания следует, что все его добро становится собственностью общины.

Пифагор кивнул. Ученики-насельники, у которых не было детей, как правило, составляли завещание в пользу общины.