Бесконечные вещи - читать онлайн книгу. Автор: Джон Краули cтр.№ 3

— Коменский, — громко сказал Аксель, выходя вперед и так свирепо глядя на Сэма, как будто его наконец вывели из себя, но чем? — Ян Коменский. Чешский просветитель и мыслитель. Семнадцатый век. Основатель системы образования, современного образования, методов обучения, — да, вот так. Поборник мира, изгнанник, бродивший по Европе в поисках помощи. От любого короля и правителя. От любого короля и правителя. — Он стащил шляпу с головы и прижал к груди. — Да. Да. Тридцатилетняя война. Ярость народов. Он бежал. Бежал от наступающей армии Габсбургов. Много лет бродил по миру и больше не вернулся на родину.

Все посмотрели на него; они никогда не слышали, чтобы кто-то сказал больше не вернулся настолько серьезно и в таком смысле.

Больше не вернулся. В тот месяц слишком для многих посетителей выставки — не только для этих четверых — наставало мгновение, когда они понимали, каким путем пойдет мир, каким путем он уже идет. Сэм и Опал, Винни и Аксель: хотя два следующих года их жизни ничем особенным не отличались от других, люди женились, рожали детей, умирали, их хоронили, и мир будущего наступил, но не стал ближе — все в итоге пошло по тому пути, которого никто не хотел и все ожидали.

Пирс Моффет, сын Акселя и Винни, должен был хорошо узнать эту историю: он заставлял мать подробно рассказывать ее, пока он по-настоящему не вник, ведь она содержала загадку его появления на свет. Как его будущие мать и отец ехали рядом в подземке на Выставку, не перекинувшись друг с другом и робким словом. Как его тетя Опал звонила в маленький город в Кентукки, а все смеялись. Как потом Аксель водил Винни по спагетти-ресторанам Гринвич-Виллиджа и музеям, находящимся в верхней части города. Как они получили в мэрии разрешение на вступление в брак, окруженные солдатами, моряками и их девушками, с которыми те должны скоро расстаться. И как посреди войны на свет появился он, Пирс. Как они были рады и как любили его.

На следующий день после Перл-Харбора Сэм Олифант отправился на призывной пункт, а через несколько недель, одетый в форму, уже командовал медицинским подразделением. Врачи требовались позарез. Он отбыл недельный отпуск, поцеловал детей, попрощался с женой и улетел на Гавайи, а потом его посылали все дальше и дальше в великое Западное море ^[11]. Винни ходила в кино и смотрела кинохронику: серые боевые корабли рассекают сверкающие воды, флотилии самолетов рассекают пенные облака — их экипажи обслуживал Сэм. Опал посылала ей тонкие листики микрофотописем, которые писал Сэм, шутливых, нежных и пугающих. Часто он не мог назвать места, в которых находился, а иногда мог; тогда Аксель и Винни брали атлас и пытались найти их. Адажио островов, говорил Аксель.

Акселя не призвали: он не был допущен из-за какой-то болезни или по другой причине. Он работал на военном заводе вместе с другими людьми, чьи отклонения или инвалидность зачастую были намного более очевидными, чем его. Ему нужно было носить значок, и он каждый вечер аккуратно перекалывал его с синего костюма на серый. И, прежде чем Винни тоже нашла занятие для себя, она поняла, что забеременела.

Жаркими ночами того лета, когда она уже не могла сидеть рядом с вентилятором в их квартире, растопырив, как толстуха, ноги и раскрыв рот, Аксель брал ее на Стейтен-Айленд Ферри подышать морским воздухом. В те дни, когда он был на работе, она ходила смотреть фильмы в кондиционируемых залах. Или шла на Манхэттен, а оттуда в Метрополитен-музей, огромный и холодный, или в Музей естественной истории, где она не заходила вглубь, а находила галерею или зал, где ей было приятно находиться; она просто сидела там, безмятежная, словно комнатное растение в полутьме.

Естественная история: сами слова утешали и успокаивали ее; они не просто отличались от разъедающей человеческой истории, но и служили противоядием от нее. История — это кошмар, от которого я пытаюсь проснуться ^[12], как-то раз сказал Аксель. Однако и это была цитата; Аксель не имел в виду историю, он ее на самом деле любил; просто он, кажется, не понимал, что из-за нее люди лишаются братьев и мужей, которых усылают далеко от дома по самым разным поводам: ради мести, ради завоеваний или для того, чтобы прекратить преступления, какими бы ни были ее, истории, мотивы.

Винни входила в зал азиатской фауны, где сидели тихоокеанские животные и птицы, помещенные в застекленные вольеры, которые копировали земли, откуда они прибыли, — далекие острова, названия которых она читала с ужасом, потому что именно они сейчас встречались в газетах и в письмах Сэма: там происходили самые кровопролитные сражения; в кадрах кинохроники они выглядели разрушенными, серыми и затянутыми дымом, но здесь царили зелень и вообще спокойствие. Новая Гвинея. Самоа. Соломоновы острова. Потрясающие птицы, окрашенные в тысячи цветов, которые жили там и которых никто не видел столетиями, не видел никогда. Диорама Самоа была помещена на высоком утесе над морем, через листья и лозы глядела на пустой пляж; если присмотреться, можно было заметить на конце изогнутой ветки дерева маленькую блестящую птицу.

Пустота. До прихода людей. Винни, проведя месяцы в страхе — месяцы в раздумьях о солдатах, о том, как им страшно, когда они должны высадиться на эти пляжи под пулеметным огнем японцев и стрелять по их дырам, чтобы выжечь их оттуда — уже начала желать, чтобы люди или Человек никогда не приходил туда, не находил этих птиц и так бездумно не подвергал их риску. Потому что сейчас — она была готова поспорить — там не осталось ни птиц, ни цветов. И следом приходила другая мысль: было бы лучше, если бы люди вообще никогда не появились, без них на Земле царил бы мир и бесконечность; и она с легким страхом отступила от этой мысли.

Сэм вернулся невредимый. Выбрался живой и здоровый (и даже немного раздобревший) из огромного коричневого самолета чуть ли не в то же мгновение, когда пропеллеры перестали вращаться, один из множества мужчин в бейсболках и фуражках, коричневых кожаных куртках и в коричневых галстуках, заткнутых в рубашки. Майор; ему сказали, что, если он останется, через два года его сделают полковником. Винни, Аксель и их сын Пирс стояли на шоссе за ограждением, а также Опал с сыном и дочерью и все остальные жены и дети.

Позже Винни решила, что это наверняка было первым воспоминанием Пирса, и он сам тоже поверил, что так могло быть, что он видел и запомнил все это, сохраненное маленькими фотографиями цвета сепии, сделанными Опал, — Сэм высоко поднимает своего сына Джо, Сэм, скаля зубы, прижимается щекой к щеке сестры. Маленький флаг, который ему дали и которым он размахивал. И как он заплакал, когда Сэм наклонился к нему, чтобы поднять на руки, а он плакал и плакал, пока Сэм не снял страшную фаллообразную фуражку.

В любом случае, именно тогда он впервые увидел человека, под чьей крышей и властью он прожил десять лет.

Причину вы помните: как Винни узнала, что за человек Аксель и что он не подходит для семейной жизни (Аксель сам со слезами сказал ей об этом, поздним вечером или ранним утром, в один из дней на десятом году жизни Пирса, в то время как тот спал в дальней комнате); чем он занимался перед свадьбой — а может быть даже и после — и об аресте за тяжкое преступление, который произошел давным-давно и который не позволил призвать его в армию — тут она закрыла уши руками. Я так устроен, сказал он.