И тогда я солгал - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Данмор cтр.№ 43

Для Джоша это было чересчур сложно. Такую систему разработал человек, у которого вдоволь хватало свободного времени и денег, а осталась она людям, ничего в ней не понимавшим. Я случайно наткнулся на холодный кран и посчитал странным, что он перекрыт, ведь система изначально создавалась, чтобы наполнять все горячие трубы в доме.

Я достаточно легко выползаю из туннеля. Он оказался не таким узким, как мне почудилось. Это все паника. Конечно, Фредерика там не было, но когда я вылез, то чувствовал себя иначе.

Первым делом я открываю холодный кран и готовлюсь растопить котел. Не знаю, почему, но зажигать огонь умеют все. Проверяю поддувало, чтобы тяга была хорошая, и развожу огонь. Занимается пламя, тоненькое и синее — и не подумаешь, что оно еще куда-нибудь перекинется, но, конечно, это впечатление обманчиво. Пламя лижет растопку, как будто пробует на вкус, а потом взвивается с ревом, какого не услышишь, если огонь открытый. Я присаживаюсь рядом на корточки и подкладываю топливо, пока внутри не становится совсем красно. Удостоверившись, что все идет как надо, я закрываю поддувало и наполняю топку коксом, которого хватит на целую ночь. Не знаю, как Фелиция будет подкладывать топливо и чистить топку. Ей придется постоянно звать Джоша, или я буду делать это для нее. В любом случае у нее будет теплый дом, для нее самой и малышки.

Запах в котельной меняется. Пахнет теплом и коксом, чувствуется дымок. Раньше тут всегда так пахло, поэтому в холодные дни мы любили сюда залезать. Вентиляционная система хорошая. Я все проверяю, насколько могу. Мистер Деннис был настоящий инженер, один из тех изобретателей, которые строили шахты и оборудование для них. Они изготовляли динамит и насосы, паровые двигатели и огнепроводные шнуры. Благодаря своему уму сколачивали состояния — для себя или, по крайней мере, для тех людей, у которых имелись деньги, чтобы вложиться в их изобретения. Может быть, продолжайся война еще лет десять, все наши окопы превратились бы в глубокие подземные туннели вроде горнодобывающих. Во Франции для инженеров было бы полно работы. Мы жили бы там, будто крысы, выводили бы детишек, будто крысят, и смотрели бы, как они набираются ума-разума.

Вечером и утром топливо полагается ворошить и подкладывать. Я напоминаю себе, что потом надо будет еще спуститься и заделать ту сетку, чтобы не влетела птица и что-нибудь не повредила. Понятия не имею, какое будет время дня или ночи, когда я поднимусь к Фелиции, словно шахтер, выходящий на землю.

Фелиция занимается математикой на кухне, поставив локти на стол и подперев лицо ладонями.

— Джинни уснула, — говорит она, когда я вхожу. — Долго же ты пробыл внизу.

— Я наладил котел, — говорю я, и она прямо-таки подскакивает, рассыпает свои бумаги и хлопает в ладоши.

— Не может быть! — восклицает она.

— Может. Иди сюда.

На кухне нет вентиляционной трубы; она особо и не нужна, потому что тут и так тепло от дымохода. Я вывожу Фелицию в прихожую и прикладываю руку к вентиляционной решетке в начищенном полу, в уголке. И в самом деле, снизу начинает поступать теплый воздух. Фелиция опускается на колени рядом со мной и вытягивает пальцы, чтобы ощутить тепло.

— Чудесно, Дэниел, — говорит она. — Я думала, у тебя не получится.

— Подожди полчаса, пока бак нагреется, и у тебя будет горячая вода, совсем как ты хотела.

Я никогда еще не чувствовал такой гордости, как будто сам изобрел этот котел, отопительную систему, вентиляционные трубы и все прочее. Я поднимаю взгляд и замечаю, как солнечный свет проливается сквозь витражную фрамугу над входной дверью. Прекрасный день! Если нет ветра, эти весенние дни ничуть не хуже летних. Я не могу сдержать улыбки при мысли, что котел снова заработал, как раз когда Фелиция в нем не нуждается. Смотрю на свои ладони и вижу, что они грязные. Скорее всего, лицо тоже.

— Тебе потребуется горячая вода, чтобы умыться, — говорит Фелиция, и мы возвращаемся на кухню. Она снимает с плиты чайник и подает мне на прихватке.

В уборной я разбавляю горячую воду холодной. Смотрюсь в зеркало, ожидая, что лицо у меня все черное, но грязи на нем совсем чуть-чуть. Мыло у них хорошее, с запахом лаванды. Намыливаю лицо и руки, ополаскиваю и тщательно вытираюсь рулонным полотенцем. Спохватившись, намачиваю пальцы и приглаживаю волосы, а потом возвращаюсь к Фелиции.

— Как твоя математика? — спрашиваю я.

— Без учителя плохо получается. Надо снова пойти в вечернюю школу.

Я представляю себе, как ученики вечерней школы после рабочего дня сидят за партами. Хотят добиться успехов. Знают, что из них может выйти что-нибудь дельное. Я так и не пополнил их ряды. Возможно, считал это унизительным из-за глупой мальчишеской обиды: если мир не дал мне того, что я хотел, то будь я проклят, если стану собирать крохи с его стола.

— Зачем тебе ходить в вечернюю школу? — спрашиваю я. — Ведь тебе не нужна никакая квалификация.

— Я хочу учиться. У меня в голове сплошной кавардак. Математика такая холодная и ясная. Когда я думаю о ней, все прочее отступает.

Сверху раздается крик. Это Джинни.

— Пойду-ка одену ее, — говорит Фелиция. — Пусть поиграет в саду. День такой прекрасный.

— Может быть, сводим ее на Гвидден? — нахально предлагаю я. — Побегает по песочку.

Впервые я прохожу через город среди бела дня, не жмусь к стенам, будто ночной вор, и не делаю большого крюка. Иду рядом с Фелицией и несу ее корзинку. С другой стороны Джинни крепко схватила мать за руку. Не смотрю ни налево, ни направо. Держу голову прямо, пусть люди разглядывают меня, если захотят. Мы спускаемся по запутанным улочкам, потом выходим на большую дорогу, на которой расположена швейная фабрика. Повсюду дети, и женщины снуют туда-сюда, приглядывая за ними. Ни одного знакомого лица, но я чувствую себя в безопасности, когда иду рядом с Фелицией. Она ступает легко и то и дело здоровается со всякими людьми.

По отлогому спуску мы выходим на песок. На скалах, как всегда, мальчишки, которые независимо от сезона плещутся в воде, но они довольно далеко. Сейчас отлив, поэтому песок гладкий и чистый. Фелиция снимает с Джинни ботиночки и чулки, чтобы удобнее было бегать, а потом достает из корзинки деревянный совочек и жестяное ведерко. Обшарпанные и побитые. Джинни подбегает к кромке воды, встает как вкопанная и наблюдает за мальчиками. Ее передничек и волосы треплются на ветру. Я впервые вижу в ней маленькую Фелицию.

День такой, какие бывают в разгар лета. Припекает послеполуденное солнце, а море сверкает, будто ограненный алмаз. Фелиция расстилает макинтош, а я кладу сверху свое пальто, чтобы сидеть возле нее и вместе смотреть на воду. Из гавани выходит люггер, огибает скалы. Внутри небольшой бухты море спокойное, только мелкие завитки волн набегают на берег.

— Так бы и не уходила отсюда, — говорит Фелиция.

— Даже в Кембридж?

— Это несбыточная мечта, Дэн. Я занимаюсь пять часов в неделю, и то если повезет. Пожалуй, я неглупая, но на этом все. — Она искоса смотрит на меня и улыбается. — В Кембридже надо мной будут смеяться. — На ней шерстяная фуфайка, похожая на одну из тех, в которых Фредерик играл в крикет. Из подвернутых рукавов высовываются узкие запястья. Она вытягивает руки вверх над головой, потом опускает. Я вижу, как очертания ее тела проступают под плотной вязкой кремового цвета, потом снова скрываются. Смотрю в сторону и зарываюсь рукой в песок, пылая от смущения.