Политический дневник - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Розенберг cтр.№ 85

Речь не была записана; я не знаю, появится ли однажды импульс, который побудит меня вновь говорить об этих вещах.

* * *

Первого декабря снова приехал в Берлин. Эхо парижских выступлений оказалось на удивление мощным; партия была особенно довольна; ведь при моем посредстве она вышла здесь на историческую арену. Тем не менее, я был несколько удивлен, получив письмо от р[ейхс]министра экономики Функа. Ф[унк] сломал руку и находится в Хоэнлихене – рука в гипсе. Он пишет, что считает мою парижскую речь документом всемирно – исторического значения. В начале года Ф[унк] впервые на государственно – ведомственном уровне отклонил использование золотого стандарта. Как я слышал, еще за 14 дней до того он отказывался это сделать.

Затем я отправился в Кёнигсбрюк ^[859] под Дрезденом. Здесь проходят обучение 400 командиров новых дивизий. Они прибыли сюда из Бордо, Норвегии, Польши. Руководит подготовкой командир «удачливой дивизии» Вайссенберг ^[860], штурмовавший линию Мажино и Верден. Думаю, что осветил перед офицерами сущность этой войны. В[ейссенберг] говорил очень товарищески и национал – социалистически; он заметил, что аудитория еще долгие месяцы будет жить услышанным. Позже мы еще долго беседовали друг с другом.

Затем накануне Рождества прошла еще одна конференция гауляйтеров. Отчет о новых законах в отношении церкви – в рейхсгау Остмарк и Вартегау, изложение задач д[окто]ром Леем. Вечером фюрер говорил о положении на фронте. Как всегда уверенно.

Кроме того: обсуждение вопросов, касающихся институтов Высшей школы, ее структуры – здесь возникает множество проблем.

В свой день рождения я предпочел оставаться в тени и запретил прессе всякое упоминание об этом. Три дня жил в полной тишине в моем мал[еньком] загородном доме на озере Мондзее ^[861], который приобрел 1.1.41. В связи с болезнью нервов спины не могу заниматься спортом, могу лишь плавать. Вот почему на протяжении 2 лет искал дом у воды. Случайно нашел дом на берегу Мондзее. Замечательный участок земли среди рая Зальцкаммергута. К тому же скот, большой фруктовый сад, лес и самое чудесное: озерный берег длиной 750 метров. С[оратники] по п[артии] прислали мне приветствия – трогательно. Руководители местных групп НСДАП, бургомистры, представители фермеров и проч. Я рад, что у меня есть этот тихий участок земли и, надеюсь, что позже именно здесь смогу написать запланированный труд о власти формы в истории и о задачах н[ационал] – с[оциализма] применительно к форме. Она представляет собой проблему нашего будущего развития. Массовые организации, государственные монополии таят в себе угрозу для будущего в том случае, если они не получают регулирующих директив. 16.I. я выступал в Мюнстере по случаю десятилетия гау Северная Вестф[алия]. Люблю выступать здесь, гауляйтер д[окто]р Мейер является одним из лучших представителей нашего Движения, человек со своей позицией и достоинством. Эти дни были пронизаны духом товарищества. 21.1. – снова в Линце. Посетил дом родителей фюрера и их могилу. Вечером выступал в самом большом зале.

В Берлине я узнал, что фюрер согласился с моим планом: создать институт изучения еврейского вопроса и пригласить зарубежных представителей. Институт уже сегодня имеет крупнейшую в мире библиотеку: 350 000 книг. Из Франции, Бельгии и проч. Еще 200 000 экземпляров должны прибыть из Голландии. Тот, кто впоследствии надумает заняться изучением еврейского вопроса, должен будет отправиться во Франкфурт ^[862].

От Квислинга из Норвегии поступают жалобы на поведение Тербовена. Неудивительно: Т[ербовен] хочет «доказать», что Кв[ислинг] «недееспособен» и потому издевается над ним. Намерение создать норв[ежско] – германское культурное общество во главе с противником Кв[ислинга] может служить лишь одной цели – дезавуировать Кв[ислинга]. И тому подобное.

Я поручу провести в апреле в Финляндии книжную выставку – если до того ничего не случится.

Я ничуть не препятствовал попыткам М[инистерства] и[ностранных] д[ел] за счет Дании компенсировать промахи, допущенные им в Норвегии. И все – таки телеграмма Ренте – Финка ^[863] Клаузену ^[864] – шаг очень неосторожный, совет выйти на улицу дан прежде времени, а давление через Ростинга бестактно. Сумма этих и других факторов приводит к тому, что Кл[аузен] сам говорит о том, что стоит на грани.

Дрегер недавно вернулся из Копенгагена, его доклад полностью в этом же духе.

Вчера во время конгресса по случаю основания Института изучения еврейского вопроса фюрер вызвал меня из Фр[анкфурта] – на – Майне в Берлин. Телефонный разговор с Шаубом заставил меня теряться в догадках: я должен все отменить, самолет будет направлен немедленно, ничего больше он сказать не может. Я подумал, что этот звонок как – то связан с путчем в Белграде ^[865], подумал, впрочем, и о России, поскольку и здесь ситуация находится в «подвешенном состоянии». Когда вечером я появился в Р[ейхс]канцелярии, то увидел там Кейтеля. Фюрер обратился ко мне: У вас ведь прежде было много неофициальных связей. Остались ли таковые с Хорватией? – Я ответил, что около 1933 года у нас побывали разные хорватские активисты. В рамках нашей официальной внешней политики они, конечно, не поддерживались. А потому одни стали проявлять осторожность, другие же выехали в Америку. Определенные экономические связи существовали. Имена и проч. я смогу сообщить фюреру к полудню 28–го числа. – Мы все сошлись во мнении, что сербы совершили крупную политическую глупость. Я отметил, что проблема с 600 000 немцев вновь встает остро. Фюрер: Да, они должны вернуться в Рейх. – Разговор затем зашел о составлении прокламаций с призывами к свободе – для хорватов.