Политический дневник - читать онлайн книгу. Автор: Альфред Розенберг cтр.№ 120

Я сообщил о подготовке к антиеврейскому конгрессу ^[1127].

Разговор затем зашел о вопросах городов. Я со всей энергией защищал будущее уменьшение крупных городов. Неправильно собирать в Берлине все аппараты управления крупной промышленности. Но в то же время при рассредоточении городов они не должны «незаметно» превращаться в сельскую местность. И деревня, и город имеют свой стиль. Было бы жаль их смешивать. – Фюрер согласился со мной, указав на то, что в Саксонии города просто срастаются друг с другом. Но совсем без многоэтажных домов, в случае, например, больниц, не обойтись. – Кроме того, в Берлине плохая почва. Когда – то он хотел построить новую столицу рейхана Мюрице ^[1128]. Но и там плохая почва для строительства.

X

Бои за Севастополь ставят точку в крымской трагедии. В эти дни мне приходится все время вспоминать свою летнюю поездку. Бросив последний взгляд на Черное море с перевала Байдарских ворот, мы направились на север, на холмистое плоскогорье. Здесь хватало места сразу для нескольких немецких деревень. По плохой дороге мы ехали мимо бесчисленных воронок от снарядов, почти полностью заросших диким маком. Потом в разрушенную Балаклаву. Вокруг узкого залива жилые дома и продырявленные, разбитые снарядами рыбацкие хижины. Малочисл[енное] жалкое население. Пешком вверх и вдоль генуэзских стен к устью залива. Перед нами бесконечное море – зеленое, темно – синее. Я подумал о Карле Эрнсте ф[он] Бэре ^[1129], который, взглянув на эту бухту, вдруг сказал себе: да это же бухта лестригонов! И он занялся тогда исследованием настоящей основы «Одиссеи». Это остроумное сочинение и сегодня столь же прекрасно читается, как и его эссе о стране Офир ^[1130]. Итак, здесь, в Балаклаве, когда – то были греческие мореплаватели, завоеватели, торговцы. Местные жители швыряли со скал тяжелые валуны и уничтожили немало их кораблей. Сцилла и Харибда: Дарданеллы, треугольный остров Гелиоса перед ними (а вовсе не, к примеру, Сицилия, которую не окинешь взглядом).

На маленьком клочке земли рядом со своим пулеметом сидели берлинские пехотинцы. Уже год. Сейчас их отозвали оттуда. Дальше – через поля исторических сражений. Под мельницей один офицер рассказал нам о взятии Севастополя. Действия нескольких храбрецов решили его судьбу. Отдельно упомянули татарское подразделение. Севастополь: сплошные развалины. Лишь свидетели древнегреческого прошлого – колонны и музей – остались стоять, не пострадав от нашей авиации и артиллерии. За умышленное повреждение русс[кой] церкви неподалеку виновные летчики были наказаны. – Старый русский ученый рассказал об [археологических] находках. Севастопольская бухта – плацдарм жарких боев в течение тысячелетий. – 120 000 [защитников] было здесь, 60 000 бежали, тела 50 000 еще лежат под обломками.

Инкерман! Название из Крымской войны, как и Малахов курган. Узкая долина, зажатая вертикальными известняковыми горами. Правая просела на 8 метров: очевидец человеческой трагедии. Здесь в скале были вырыты гигантские штольни: склады боеприпасов, лазареты, убежище для жителей города. Когда наши войска заняли город, русс[кий] офицер (снаружи?) рванул рубильник, и гора похоронила 6000 человек. Они и сейчас лежат там и, видимо, останутся навсегда под огромными, размером с дом, кусками скал ^[1131]. С другой стороны, тоже оборудованной штольнями, мы смотрим на обломки, представляя себе советские «государственные интересы» и абсолютно чуждую, обезличенную душу этого Востока.

Потом через Бахчисарай на Симферополь. 26 лет назад я приезжал сюда через деревню Албат. Все кажется гораздо запущеннее. Там, где раньше ювелиры мастерили серебряные изделия, а сапожники – башмаки, там, где на своих низеньких балконах сидели и курили татарки в цветастых платьях, там, где царило настроение из 1001 ночи – сегодня ничего подобного не осталось. Неухоженные лавки, грязь на дорогах. Да и сам «дворец» тоже обветшал. Вероятно, в нынешних условиях я смотрел на все более критически.

Затем мы полетели назад в Мелитополь.

И сегодня советские войска снова вступают на эту землю и, пожалуй, еще сильнее проредят татар, чем раньше. Татары посылали нам телеграммы, благодаря за разрешение снова открыть их мечети. Что им вряд ли простят.

X

После множества поездок всегда остается ряд наблюдений, которые достаточно ценны, чтобы сохранить их в памяти. Если бы не моя лень в ведении дневника, то я бы обогатил себя той или иной иллюстрацией нашего пути, однако я слишком редко заставляю себя взяться за перо. Имея возможность диктовать письма, мы обленились, но мемуары ведь не диктуют.

10.5. в Мариенбурге под Вюрцбургом собрание моих представителей в гау и ответственных за обучение по отдельным [административным] структурам. Обнародование общих для всего рейхатем [обучения]. Текст одного моего обращения через радио и прессу. Потом я впервые говорил перед представителями партии о моих усилиях добиться немецко – англ[ийского] взаимопонимания. Хорошо, что я затронул эту тему, так как мои короткие заметки сгорели. – Конференция весьма удалась благодаря содержательным докладам. Потом в Линц. Доклад на внутренних курсах на тему «Правильно ли мы смотрели на большевизм?» – Откр[ытое] собрание о «социальной справедливости». Потом кор[откая] поездка в гау. В Эфердинг ^[1132], туда, где ночевала Кримхильда по дороге к Этцелю ^[1133]. Туда, где Стефан Фадингер ^[1134] с 3000 крестьян был разбит фон Паппенгеймом и погиб. Писатель Итцингер ^[1135], захваченный этой историей, описал нам ход крестьянской войны на том месте, где памятные плиты напоминают об участи крестьян. Потом к крупной усадьбе Фиркант, в которой Паппенгейм предположительно написал победную реляцию. Разговор со старыми нацистами, рассказавшими истории времен их борьбы. Как – то в Вёллерсдорфе они позвали священника. Тот пришел, надув щеки в надежде встретить кающихся грешников. Но тогда 80 человек объяснили, что позвали его с целью сообщить о своем выходе из церкви. Чтобы он имел в виду. – Бургомистр Эфердинга: к нему пришла 82–летняя женщина. Она послушала рассказы и решила, что в этакой компании она в лоне церкви оставаться больше не хочет. Бургомистр: но вам же уже больше 80. Ответ: именно, поэтому надо поторапливаться. – Трапеза в духе былого дружелюбия. Постепенно языки развязались, и Итцингер сказал мне: сегодня для Эфердинга величайший визит со времен Кримхильды. Мне показалось, что он был искренен. – Потом еще два разговора: сыновья в вермахте, батраки тоже, зато на одного немца 15 иностранных рабочих.