Рядом с тобой - читать онлайн книгу. Автор: Таня Винк cтр.№ 22

Петя улыбнулся и, осторожно ступая, прошелся по помещению. Он вытаскивал из-под камней и щепок то, что могло послужить одеждой, но ничего не мог найти – все было изорвано в клочья. Более-менее целое, конечно, давно унесли. Он еще порыскал и нашел крошечное помещение с выбитой дверью, похожее на кладовку.

– Я ходила сюда с мамой, – сказала девочка, – здесь было красиво. Маму немцы увезли, а папа сейчас на войне.

– С кем ты живешь?

– Я живу с дедушкой. Ты отведешь меня к дедушке? Это близко. Я боюсь сама.

– Да, отведу, когда стемнеет. Сейчас опасно.

– Да, опасно. Как тебя зовут?

– Петя. А тебя?

– Илона.

– Вот что, Илона, я приду, когда стемнеет.

– Я буду ждать. – Она закивала, и на ее губах появилась доверчивая улыбка.

Они вместе стаскивали рванье, чтобы соорудить подобие спального места, и вдруг девочка радостно вскрикнула и показала Пете маленький огарок свечи. Глаза девочки светились такой радостью, что Петя решил принести ей свечи – он выпросит у интенданта. Соорудив место, он усадил ее и дал флягу с водой. Она с жадностью сделала несколько глотков – осторожно, не пролив ни капли.

– Я вернусь. – Он закрыл дверной проем сломанным шкафом, вокруг набросал кирпичей, присыпал штукатуркой и ушел…

Она его дождалась. Выйдя из здания, Илона взяла Петю за руку и потащила в темноту, освещенную слабым светом луны. Она шла легко и быстро, казалось, тоненькие ножки в огромных ботинках едва касаются земли, а Петя все время спотыкался. Они пересекли полностью разрушенный квартал, минули почти не тронутый двор и вошли в огромную дыру в кирпичной стене двухэтажного дома.

– Сюда. – Девочка потянула Петю вниз по ступенькам и, когда лестница закончилась, откинула большую тряпку.

Петю обдало подвальным холодом. На него повеяло ужасом, когда в мерцающем свете двух лучин он увидел несколько десятков огромных испуганных глаз и разноголосое «Ах!» всколыхнуло спертый воздух. Девочка что-то сказала, и все успокоились. К ней подбежал старик, стал обнимать, целовать, они тараторили на венгерском, и Петя ничего не понял. Они умолкли и посмотрели на Петю, уже привыкшего к слабому свету и с болью вглядывавшегося в серые изможденные лица. Девочка взяла старика за руку и подвела к Пете.

– Мой дедушка, – сказала она, – Михай.

– Петя. Вы говорите по-русски? – спросил Гармаш.

– Нет, только по-немецки.

– Не разрешайте Илоне выходить, – сказал Петя, – это опасно.

– Да, конечно! – старик часто закивал.

Петя вытащил из вещмешка три буханки серого хлеба и пять американских шоколадок. Все глаза уставились на его руки. Он положил хлеб и шоколад на большой круглый стол и вынул пять свечей. Илона схватила свечи, прижала к груди и, глядя на дедушку, взволнованно затараторила на своем языке.

– Она будет за вас молиться… – сказал старик. – Подождите, – и он нырнул в темноту.

Вернувшись, он протянул Пете тряпочку:

– Пусть Бог хранит вас.

– Спасибо, ничего не надо, у меня все есть.

– Этого у вас нет. Возьмите.

Петя развернул тряпку – в ней был крестик, маленький и очень старый, на темной веревочке. Креста у Пети действительно не было.

– Мне это не нужно, я…

Петя хотел добавить, что он коммунист, но передумал. Старик коснулся холодными пальцами его кисти:

– Бог нужен всем.

Петя завернул крестик в тряпочку и спрятал в нагрудный карман гимнастерки, рядом с партбилетом.

– Спасибо.

Старик что-то сказал, и девочка начала стягивать с себя свитер. Петя протестующе вскинул руку:

– Он твой.

Гармаш окинул взглядом людей:

– Прощайте.

– Прощайте, – сказала девочка и перекрестила Петю, – пусть Бог хранит вас.

Петя хотел сказать, что в Бога не верит, но снова передумал. Несколько человек проводили его до выхода туда, где раньше была улица, тихо бормоча: «Спасибо». Они еще долго смотрели ему вслед. Он не оборачивался, но чувствовал их взгляды.

…Через два дня крестик спас ему жизнь, так Абу сказал. Петя возразил, что его спасло окно дворца. Позже он наконец разобрал, что за буквы выгравированы на обратной стороне крестика: B. C.

Галочка спала точно как мама – на боку и, как мама, натянув одеяло на ухо. Недолго думая, Петя положил крестик поверх одеяла и опустился на колени. Он молился, вернее, разговаривал с Богом, пока сон не сморил его. Незаметно он уснул, положив голову на край кровати. Разбудила его Галочка. Она вздрогнула, села и, как обычно, испуганно зашарила руками по простыне.

– Сухо… Фух, – она облегченно вздохнула. – Папа, ты тут спал?

Петя тряхнул головой:

– Ага.

Она улыбнулась.

– Тут где-то крестик… – Он показал пальцем на одеяло.

– Какой еще крестик? – Галя принялась распрямлять одеяло, и крестик соскользнул на ковер.

– Вот он. – Петя поднял его и положил на Галкину ладошку.

– Какой старый. – Галя прищурилась. – Откуда он у тебя?

– Мне его одна девочка подарила.

– Какая девочка?

– Я расскажу тебе, только ты никому… Хорошо?

И он рассказала про Илону и про сон. Слушая его, Галя прижала крестик к груди и заплакала.

– Я куплю тебе золотую цепочку.

– Не надо, я не люблю золото, лучше серебряную.

– Не любишь золото? – Он опустил голову. – Твоя мама тоже не любила.

После обеда он отпросился с работы и пошел к Сурэну. Домой он вернулся с тоненькой серебряной цепочкой:

– Носи, только чтоб крестик никто не видел, а то заклюют.

– Я буду надевать его на ночь.

– Правильно.

– Папа, а что это написано – В. С.?

– Не знаю, доченька, наверное, это чьи-то имя и фамилия.

Больше Галка ни разу не намочила постель.

Вечером Петя вернулся в баньку. Здесь он мог себе позволить все – плакать, выть, звать Верочку, просить Бога вернуть Юрку. Он не знал, что иногда сюда пробиралась дочка и долго смотрела на его впалые щеки, на зубы в стакане и мечтала о том, чтобы все стало как было. Чтобы он перестал пить, мамочка запела свою любимую «Ты ж мене пидманула, ты ж мене пидвела-а!», чтоб Юрка обзывал ее дурой набитой. Пусть обзывает, лишь бы рядом был. Пусть даже дерется, хоть Юрка никогда ее пальцем не тронул.

Петя вообще мало что знал о том, чем жила дочь после того, как Верочка закрыла глаза, – он жил тем, что было до того. И конечно, пил. Небо и все вокруг стало серым, приглушенным, звуки доходили до него как сквозь толщу воды. Просветление наступало редко – Петя будто выныривал из мутной заводи. Длилось это несколько часов, на рассвете. Он не хотел просветления, не хотел пробуждения памяти – просто организм не выдерживал и просил передышки. Бил озноб, зуб на зуб не попадал. Он похмелялся и шел на работу. Сутки ничего не ел, только огуречный рассол пил. Марковна сердилась, но он не мог есть. Видеть тоже никого не хотел, но Галочка-то рядом, рядом ее бледное личико и печальные глаза. А Юрка?