Рядом с тобой - читать онлайн книгу. Автор: Таня Винк cтр.№ 18

Но она не сказала, что Петя объездил все вокзалы Минска и показывал фотографию Юрки кассирам, милиционерам и буфетчикам. Что был на приеме у заместителя министра внутренних дел. Тот вяло выслушал и сказал, что каждый год в СССР пропадают тысячи детей, что они делают все возможное и т. д. «Если бы вы, товарищ Гармаш, знали, куда мог поехать ваш сын, мы бы его нашли». Товарищ Гармаш ответил, что если б он это знал, он бы к нему не пришел.

Она только сказала, что Петя позвонил Абу – у того в Москве есть влиятельный родственник. Кем он работал, Абу не уточнил, а только сказал:

– Этот человек может все.

Через неделю похолодало – в Молдавии в это время, в конце сентября, еще в сарафанах ходят, – и Марковна растопила печь. Уходя домой, она предупредила Галю, что перед сном надо открыть вьюшку, а то за ночь можно отравиться угарным газом. Галя хмыкнула – она это с детства знает. Утром в хате было настолько холодно, что невозможно из-под одеяла нос высунуть. Корову и поросенка Галя кормила сваренными с вечера мелкой картошкой и свеклой и шла в школу. Корову доила Марковна. Что Галя не могла сделать и Марковну не просила, так это затопить баню, но из положения вышла: грела воду на плите, а потом мылась в кухне. Так прошли две томительные недели. Когда Марковна уходила, Галя садилась на кровать в спальне родителей и шептала свою молитву:

– Боженька, сделай так, чтобы мама выздоровела. Сделай так, чтоб Юрочка вернулся. За это я обещаю научиться доить корову и варить борщ.

Хотела сказать, что будет мыть окна, но не сказала, потому что она ненавидела эту работу. Она с удовольствием подметала, вытирала пыль, мыла пол, но окна мыть – нет! Ни за что! Почему? Она и сама не могла объяснить.

– …Обещаю никогда не вспоминать, как Юрка обзывался, как мама отлупила меня крапивой.

Спустя много лет воспоминания о крапиве вызывали в ее сердце не обиду, а нежность. Ей было четыре года, и она пошла на речку постирать кукольные платья. Стоит в воде, намыливает, а мама сзади подкралась – и хвать за юбку: «Ты что это над обрывом стоишь?!» Нарвала крапивы и так отстегала! По попе, по ногам и по рукам. Было так больно, что Галя идти не могла и села на траву. Мама почему-то тоже не могла идти – расплакалась и села рядом. Галя уже давно перестала плакать, а мама все рыдала, обнимала ее, целовала и просила прощения.

С обещаниями Галя решила не тянуть и попросила Марковну научить варить борщ, потому что мама всегда отказывалась – мол, еще успеешь стать к вечному огню. Галя не поняла, о каком вечном огне идет речь, она знала только один – в Москве на могиле неизвестного солдата, а мама показала на керогаз. Теперь у них уже есть газовая печка с баллоном. Баллон меняют раз в месяц, но иногда не сразу привозят, и мама снова включает керогаз. Доить корову Галка так и не научилась – пальцы скользили по вазелину, и она даже каплю молока ни разу не выдавила. Марковна сердилась, кричала, что Вера панькается с дочкой, что она уже должна полное ведро надаивать, и прогоняла:

– Иди к своему пианино!

Под звон молочных струек, бьющих в дно ведерка, Галя покидала хлев, но к пианино не шла. Новое, только что купили, но она его ненавидела, хоть и училась в музыкальной школе с первого класса. Первый инструмент ей купили в шесть лет и определили в музыкалку к строгой фашистке Нелли Адольфовне – так ее называли из-за отчества. Галя ее страшно боялась, потому что за каждую фальшивую ноту она била по рукам не простой линейкой, а логарифмической. Галя жаловалась маме, а толку? Мама заставляла учить гаммы и этюды. Галка проклинала тот день, когда узнала, что такое терцоктава.

…Она тихонько наблюдала за тем, как папа с соседом играют в шахматы, и тут сосед передвигает фигуру и говорит:

– Петя, ты на руки дочки посмотри.

– А что такое? – подперев щеку кулаком, папа уставился на Галкины руки.

– Ее надо музыке учить, у нее длинные пальцы, широкая кисть, она терцоктаву возьмет.

– А что такое терцоктава? – спросили папа и Галя одновременно.

Сосед достал из кармана химический карандаш, послюнявил и на краю газеты нарисовал клавиши пианино:

– Терцоктава от «до» первой октавы до «ми» второй. Приложи руку.

Галя приложила.

– Вот, Петя, видишь? – Он растянул Галкины пальцы в стороны. – Еще пару лет, и возьмет.

– Хочу терцоктаву! – закричала Галя.

И началось! Ей только шесть исполнилось, а мама уже таскала ее в обычную школу, потому что в классе музыки стояло пианино – на нем Галя и брала первые ноты и гаммы. А зимой лошадь привезла новенькое пианино, обложенное стружкой и запакованное в футляр из неструганых досок. Лошадь была симпатичной, а пианино не очень – черное, громадное, оно заняло половину маленькой Галкиной комнатки. Галка прозвала его «черный черт», потому что оно наводило тоску – детство заканчивалось безрадостно, – и мечтала о том, чтобы музыкальная школа сгорела вместе со всеми инструментами. Причиной этому были не только изнуряющие занятия и злюка училка Нелли Адольфовна, но и соученицы, считающие себя талантливее самого Моцарта! Из Ровно они переехали в Бендеры, пианино не забрали, но и там мама заставила ее ходить в музыкалку, а пианино взяла напрокат. Приехав в Березино, Галка категорически заявила, что в музыкалку не пойдет. И не пошла.

– Ну и характер! – сказала мама. – Вся в отца.

Почему в отца – Галя так и не поняла, но папа однажды сказал, что характер она проявила еще в три года, когда ее решили отдать в детский сад. Галя просила оставить ее дома, даже молоко пообещала пить каждый день, но мама не послушала, привела в садик, поцеловала в нос и была такова. Старенькая воспитательница с очень добрыми глазами пару раз безуспешно попыталась оттянуть сердитую Галку от шкафчика с морковкой, нарисованной на дверце, рассказывая при этом, как хорошо там, в комнате, с детьми. Из той комнаты несло молочной кашей. Галка на уговоры не поддалась и дверцу не бросила. Воспитательница вздохнула, сказала: «Раз так, будешь сидеть здесь весь день, пока мама не придет».

– И буду, – промычала Галка.

До прихода мамы она просидела на одном месте, положив руки на колени, и только три раза попросилась в туалет. Там же съела две котлеты, много вкуснее домашних, жидкое, как кисель, пюре, тоже вкусное, и выпила компот. Когда мама, сердитая на Галку не меньше, чем Галка на нее, привела ее домой и все рассказала папе в надежде, что папа тоже рассердится, он обнял дочурку, поцеловал в нос, сказал, что она домашний ребенок, и добавил:

– Ты в яслях тоже была один день. Упала с горшка, разбила нос – и больше мы тебя туда не носили.

Больше Галку в сад не водили. А если дома было сильно страшно – кто-то скрипел на чердаке или выл в печной трубе, она забиралась под кушетку, предварительно постелив туда старый папин тулуп.

Галя стояла на веранде в маминых бурках и байковом халате поверх костюма с начесом и, глядя на стаю ворон, рассевшихся на заборе, помешивала борщ. Вороны все суетились – бросались друг на друга с истошным карканьем, спихивали товарок с забора, взлетали, пикировали на землю и учинили страшную суматоху, за которой Галя не заметила, как к калитке подошел высокий мужчина. Такой высокий, что его плечи были почти вровень с забором. Держа ложку в руке, Галя вышла на крыльцо.