Апостолы - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Точильникова cтр.№ 80

Японцы сидели у костра и мирно беседовали. Несмотря на обстоятельства встречи, веселый бессмертный произвел на меня очень приятное впечатление. И я даже немного успокоился. Он чем-то напомнил мне Франциска Ассизского. Или все бессмертные похожи? Нет! Тэндзин — совсем другой, Хатиман — тем более, уже не говоря о китайских сянях!

К сожалению, Сугимори все время называл его «сэнсей», и я не знал, как к нему обращаться.

— Извините, вы христианин? — крикнул я.

Бессмертный обернулся.

— Нет, я буддист.

— Тогда, что у вас общего с иезуитом?

— Религии различны, но в своих самых сокровенных проявлениях все они сводятся к единому пониманию.

— Кто вы?

— Меня зовут Такуан Сохо ^[73].

Имя мне ничего не говорило. Варфоломея бы сюда!

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Как-то Будда рассказал притчу. Человек пересекал поле, на котором жил тигр. Он бежал со всех ног, тигр — за ним. Подбежав к обрыву, он стал карабкаться по склону, уцепившись за корень дикой лозы, и повис на нем. Тигр фыркал на него сверху. Человек взглянул вниз. Там другой тигр поджидал его, чтобы съесть. Две мышки, одна белая, другая черная, понемногу стали подгрызать лозу. Человек увидел возле себя ягоду земляники. Уцепившись одной рукой за лозу, другой он дотянулся до ягоды. Никогда земляника не казалась ему такой вкусной.

Я взглянул на палевые вечерние облака. Они были прекрасны. Но притча мне не понравилась. Зачем делать что-то еще? Мне, как мистически одаренному человеку, довольно и притчи.

— Пора за дело, Эйдзи, а то не успеем до темноты, — сказал Такуан и направился ко мне.

Он отвязал меня от дерева, но рук развязывать не стал. Я встретился с ним взглядом. Очень властные глаза. И я понял, что послушаюсь его даже безоружного. А он и был безоружен.

Меня толкнули на узенькую каменистую тропинку и заставили подняться на скалу. Там обвязали веревку вокруг пояса. Потом накинули петлю на шею. У меня упало сердце. «Добрый» бессмертный вовсе не собирался шутить.

Луис подвел меня к краю обрыва, заставил опуститься на землю, и меня столкнули вниз и начали опускать на веревке. Петля болталась на шее пока свободно. Метра через три я заметил у скалы узкую досочку, чудом удерживающуюся на двух скальных выступах, справа и слева. Меня аккуратно поставили на досочку, и она угрожающе прогнулась. До земли еще оставалось метров десять. Веревку на поясе обрезали и сбросили вниз. Зато петля на шее несколько натянулась. Вероятно, сверху веревку закрепили. Сердце у меня ныло.

Послышался спокойный разговор моих палачей. Они спускались. Вскоре я увидел их уже внизу.

— Рано или поздно доска прогнется и соскользнет с опор, — громко сказал Такуан. — Тогда петля затянется. До этого ты должен понять, за что следует умирать, и умереть правильно.

Опустились сумерки. На небе высыпали звезды. Огромные близкие звезды гор. В зарослях кустарника запел соловей.

— Бывает, что люди обретают просветление, любуясь веткой цветущей сливы или иголкой сосны. Потому что в каждом лепестке и в каждой иголке, как в капле росы отражена вся Вселенная, — раздался снизу голос Такуана. — Слушай соловья — в его песне — голоса всех существ и все священные сутры.

Я рванулся и закричал:

— Будь ты проклят!

Дощечка угрожающе накренилась и затрещала. Петля туже затянулась на моей шее.

— Не злись! — крикнул монах. — В этом нет пользы. Лучше раскрой уши и открой глаза. Посмотри на небо: быть может, это последние звезды в твоей жизни.

— Да, что вы от меня хотите?! — заорал я.

— Если я расскажу тебе о вкусе ягоды — ты не почувствуешь вкуса. Ее надо попробовать самому.

Я до боли сжал зубы. Мне часто приходилось слушать проповеди, но не в таком положении.

Я попытался мысленно отгородиться от этого голоса, отвлечься, забыть, не слышать. Но он проникал сквозь все мои преграды, как острый нож.

Наконец, мои палачи затоптали костер и скрылись в пещере. Было, думаю, уже за полночь. Из-за гор вставала желтая ущербная луна, наполовину загороженная лапами сосен. И я видел каждую иголку на ближайшей сосне.

Потом я впал в полусон-полузабытье, от которого наутро не осталось ничего, кроме пустоты и усталости.

— Как ты там? Жив еще?

Я открыл глаза. У подножия скалы стоял Такуан и внимательно смотрел на меня. Луис хлопотал у костра, разжигая огонь.

Солнце поднималось все выше и палило нещадно.

— Почему бы вам сразу не убить меня? — устало спросил я.

— Прыгни вниз, кто тебе мешает, — отозвался Такуан и отвернулся. Нет! Не дождетесь! Не в моих привычках лишать себя шансов, даже воображаемых.

Вероятно, не дождавшись моего предсмертного хрипа, мерзкий монах повернулся и снова посмотрел на меня.

— Значит жить хочешь, — заключил он. — Правильно, молодец. Жизнь — самое дорогое, что у нас есть.

— Слушай, избавь меня от твоих банальностей!

— В Китае династии Тан жил знаменитый государственный деятель, — неторопливо начал монах, помешивая варево в котелке. Варево весьма соблазнительно пахло. — Будучи мирянином, он был и учеником некого мастера дзэн. Однажды, будучи правителем Ханьчжоу, он посетил мастера дзэн Дорина из Птичьего Гнезда и спросил: «В чем заключается великий смысл закона Будды?» Дорин ответил: «Не делай никакого зла, делай добро». Правитель ответил: «Если так, это может сказать трехлетний ребенок». Дорин сказал: «Может быть трехлетний ребенок способен сказать это, но осуществить на практике не может восьмидесятилетний мужчина». На это правитель склонился, выражая благодарность.

Склоняться, выражая благодарность, у меня не было никакого желания. Тем более, что это стоило бы мне жизни. Да разве я когда-нибудь стремился ко злу?! Трудность не в том, чтобы не делать зла. Не так уж трудно удержаться от дурных поступков. И не в том, чтобы делать добро. Труднее всего отличить одно от другого!

Наверное, я был уже в таком состоянии, что начал высказывать все свои мысли вслух. Или монах был проницателен.

— Чтобы отличить одно от другого нужен просветленный ум, ум Будды, — сказал Такуан, усаживаясь есть. — Затем и стараемся.

— Что есть Истина? — закричал я, и доска скрипнула и прогнулась больше.

— Кипарис во дворе, — немедленно ответил Такуан.

Я ничего не понял.

Послышался голос кукушки. Японцы замолчали и стали слушать с явным наслаждением. Чуть не благоговейно! Я еще понимаю, когда соловей. Но кукушка!