Умереть на сцене - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Комарова cтр.№ 11

— Полной уверенности нет, но первая мысль у меня была о криминале.

— Угу. Гоша тебе нужен?

— Думаю, сама справлюсь. Я ведь тут просто один из свидетелей.

— Угу. Ладно, звони Стрешневу. Даже если это и естественная смерть, лучше подстраховаться. Нам неприятности не нужны. И держи меня в курсе.

Я кивнула, хотя Баринов не мог меня видеть, отключилась и тут же вызвала Володю Стрешнева. Работа детективного агентства регламентирована таким количеством ограничений, инструкций и прямых запретов, что, если подчиняться всем правилам, даже самую простенькую проверку деловой репутации провести будет невозможно. А если не подчиняться… лишение лицензии — это самая меньшая из возможных неприятностей. Поэтому по мелочам мы стараемся не подставляться. Если сотрудник детективного агентства оказался случайно свидетелем преступления, он должен немедленно сообщить об этом в полицию. Собственно, это обязанность любого законопослушного гражданина, но если для означенного гражданина допустимо растеряться в экстремальной ситуации, испугаться или просто не вспомнить об этом, то мы ничего подобного позволить себе не можем. Даже у дружественно настроенных полицейских сразу зарождаются подозрения в нашей недобросовестности, сокрытии улик и попытке использовать ситуацию в свою пользу. А ведь есть и такие сотрудники правоохранительных органов, которых существование конкурентов в лице частных сыщиков весьма и весьма раздражает. И возможности осложнить нам жизнь эти товарищи не упустят.

Володя Стрешнев — «хороший полицейский», мы дружим и с ним, и с ребятами из его группы, не раз работали вместе и весьма плодотворно, помогая друг другу, поддерживая и честно делясь информацией. Ну, как честно… по возможности, конечно. В любом случае, судя по бухгалтерии, которую скрупулезно ведет Ниночка, счет в нашу пользу. Володю это устраивает, хотя он не упускает случая побухтеть по поводу нашей привычки пользоваться его добротой. Что ж, мы действительно пользуемся — вот, например, сейчас.

— Алло, Володя, здравствуй!

Я была привычно вежлива, а Стрешнев, так же привычно, бесцеремонен:

— Рощина, отвяжись! Меня твой труп не интересует!

— Во-первых, труп не мой, — суеверно открестилась я. — Я, тьфу-тьфу, пока вполне живая…

— И с приблудными тоже не ко мне. Меня вообще в городе нет, я в командировке и сейчас занят. Если у тебя какие проблемы — звони в управление, дежурному.

— Владимир Александрович, а вот посмотрите… — услышала я незнакомый мужской голос, и Стрешнев, бросив мне короткое «Все, пока», отключился.

М-да, нехорошо. Можно, конечно, позвонить дежурному, и даже нужно, как я уже говорила, это моя прямая обязанность, но кого на этот вызов пришлют? Хорошо, если знакомых, но в управлении много народу работает, всех я не знаю. С другой стороны — какая разница? Я ведь ни в чем не замешана, никому здесь (кроме Рестаева, разумеется) ничем не обязана и могу общаться с полицией как случайный свидетель, которым я в этой ситуации и являюсь. Или сначала перезвонить шефу, посоветоваться? Да ну, глупость какая! Что я, такого простого решения сама принять не могу?

Пока я раздумывала, врачи, переглянувшись и обменявшись парой негромких слов, одновременно выпрямились. Рука с телефоном, на котором я уже открыла «контакты», чтобы отыскать номер дежурного, опустилась, и я сделала пару шагов, подходя поближе.

— К сожалению… — Пожилая женщина, та самая, которая сменила меня на массаже сердца, развела руками. — Родственники имеются?

— Я… — Андрей Борисович несмело шагнул к ней. — Я родственник. Муж… а что с Галей? Что с ней? Она…

— К сожалению… — повторила женщина. — И я обязана вызвать полицию. Вскрытие, конечно, покажет, но с учетом того, что сердечными болезнями она не страдала, есть определенные признаки… тут явно или суицид, или криминал. Без полиции никак нельзя.

Она кивнула второму медику, и тот достал из кармана телефон и набрал короткий номер. Ну что ж, так тоже можно. Значит, ждем дежурную группу.

Я огляделась по сторонам — разбегаться, кажется, никто не собирается. Марина почти спокойно, только немного слишком многословно рассказывает женщине-врачу, что и как происходило, остальные собираются небольшими группами, жмутся по стеночкам… в полный голос никто не разговаривает, но все активно перешептываются. На диване, у стены, сидит бледный Молчалин, с двух сторон его держат за руки Чацкий и Лиза. Как же их на самом деле зовут? Надо же, не помню! Надо бы уточнить, а то нехорошо как-то. А Рестаев где? А, вот они с Феликсом Семеновичем, в зале, на первом ряду! Я спрыгнула со сцены и подошла к ним.

— Рита? — Андрей Борисович поднял на меня покрасневшие, совершенно больные глаза. — Вы слышали? Эта женщина, врач, она сказала — суицид. Но суицид — это же самоубийство, так?

— Андрей… — Феликс Семенович мягко обнял его за плечи.

— Нет, Феликс, подожди, не мешай мне! Я должен объяснить, а то Рита может вдруг поверить! Рита, поймите, это совершенно нелепое предположение! Галя и самоубийство — это… это… это две вещи несовместные, вот!

— Как будто убийство лучше. — Директор сказал это очень тихо, но Рестаев услышал и, встрепенувшись, горячо возразил:

— Какое убийство? Это невозможно! Галя, она же… чистейший, вы понимаете, светлейший человек! Ее все обожали, вы поговорите с людьми, никто ведь о ней дурного слова не скажет, ни один человек!

Ведущая актриса, жена главного режиссера — у Галины Костровой просто по определению должна быть масса если не врагов, то просто недоброжелателей! Я с сомнением посмотрела на Андрея Борисовича и перевела взгляд на Феликса Семеновича. Он ответил мне кислой улыбкой и пожал плечами. Дескать, не спорить же с человеком в такую минуту. Тем более о покойнице речь.

Так что я тоже только покивала сочувственно и обратилась к директору:

— Полицию уже вызвали, и будет лучше, если все останутся на своих местах.

— Что, простите? — Похоже, стрессовая ситуация подействовала и на него. Конечно, в жизни директора театра нестандартные ситуации не редкость, но убийство, это уже слишком даже для закаленной нервной системы.

— Я говорю: нужно сообщить людям, что никто не должен уходить из театра, полицейские наверняка захотят поговорить с каждым, кто присутствовал на репетиции. И вахтера нужно предупредить, чтобы никого не выпускала.

— Понятно, понятно, конечно, — часто закивал он, — вы правы, это необходимо сделать. Вы займетесь?

— Будет лучше, если это сделаете вы, — мягко возразила я. — Я здесь случайно оказалась, а вы — лицо официальное.

— Ох… — Феликс Семенович потер лоб свободной рукой. — Совсем ничего не соображаю. Конечно, вы правы. Сейчас я… вот только… — Он убрал правую руку с плеч Рестаева и встал.

Андрей Борисович, словно маленький ребенок, тут же ухватил его обеими руками за запястье:

— Куда ты?

— Рита совершенно права: скоро полиция подъедет, надо всех собрать… Риточка, вы побудете пока с Андреем Борисовичем?