Кристин, дочь Лавранса - читать онлайн книгу. Автор: Сигрид Унсет cтр.№ 302

Под конец Гэуте вскочил с места, держа в руке рог с вином. «Как он хорош собою!» – думала Кристин. И до чего похож на ее отца! Тот тоже выглядел так, когда бывал слегка навеселе. Он был такой же сияющий, жизнерадостный, окрыленный.

– Так уж вышло у меня и этой женщины, Юфрид, дочери Хельге, что сегодня мы пируем в честь нашего приезда домой, а свадьбу нашу мы сыграем после, ежели Господь будет милостив. Тебя, Сигюрд, мы благодарим за твою родственную преданность, а вас, матушка, за то, что вы приняли нас так, как я того и ожидал, зная ваше верное материнское сердце. Мы, братья, часто говорили между собою, что вы кажетесь нам великодушнейшей из всех женщин и добрейшей из матерей. И потому я прошу вас оказать нам честь и самолично постлать наше брачное ложе как можно великолепнее и пышнее, чтобы я без стыда мог предложить Юфрид разделить его со мной. И еще я прошу вас сопровождать Юфрид в верхнюю горницу, чтобы она могла возлечь на брачную постель столь благопристойно, насколько это возможно. Ведь мать ее умерла, и здесь при ней нет никого из ее родственниц…

Господин Сигюрд, который уже изрядно захмелел, вдруг разразился хохотом:

– Ведь вы же и в моем доме спали вместе в верхней горнице… А мне-то было невдомек… Но я думал: раз вы до этого уже побывали в одной постели, то…

Гэуте высокомерно тряхнул золотистыми волосами:

– Да, родич… Но этой ночью Юфрид впервые будет спать в моих объятиях здесь, в этой усадьбе, где она когда-нибудь станет хозяйкой, если Господь пожелает. А вас, люди добрые, я прошу пить и веселиться нынче вечером. Теперь вы видели ту, что станет моей женой и хозяйкой Йорюндгорда; ею будет она, или никакая другая женщина в мире, я клянусь в том своей христианской верой и Господом нашим Иисусом. Я надеюсь, что все вы, и мужчины и женщины, станете почитать ее, а вы, мои верные ребята, поможете мне охранять и защищать ее, как подобает мужчинам.

Под громкие крики и шум, раздавшиеся сразу же после речи Гэуте, Кристин потихоньку встала из-за стола и шепотом велела Ингрид следовать за нею наверх.

Великолепная верхняя горница Лавранса, сына Бьёргюльфа, содержалась в страшном запустении все эти годы, пока здесь хозяйничали сыновья Эрленда. Кристин не желала жертвовать для небрежных юнцов ничем, кроме самого необходимого: грубого постельного белья и самой неприхотливой утвари. Она даже редко заставляла прибирать в горнице, потому что это был совершенно напрасный труд. Стоило только немного подмести здесь, как Гэуте и его друзья тотчас же снова наносили сюда сору и грязи. В горнице стоял укоренившийся запах мужчин, которые, воротившись с работы в лесу или в усадьбе, сразу же бросались в постель, потные, грязные, насквозь пропахшие конюшней, кожами и мокрой псиной.

Теперь Кристин и служанка поспешно подмели здесь и, как могли, навели порядок. Хозяйка принесла тонкое постельное белье, покрывала и подушки, накурила можжевельником. Она поставила на маленький столик серебряный кубок с последним глотком вина, отыскавшимся в доме, пшеничные лепешки, восковую свечу в металлическом подсвечнике, а затем придвинула столик к кровати. Теперь в комнате появился уют, какой только можно было создать на скорую руку.

На дощатой стене, отделявшей горницу от чулана, висело оружие – тяжелый двуручный боевой меч Эрленда и меч поменьше, который он постоянно носил при себе. Здесь висели также плотничьи и дровяные топоры, и среди них все еще находились две секиры, когда-то принадлежавшие Ноккве и Бьёргюльфу. Были тут и два маленьких топорика, которыми юноши пользовались редко, так как считали их слишком легкими. Но при помощи этих топориков отец ее в былые дни столь искусно мастерил и вырезывал разные вещицы, что потом приходилось лишь самую малость подправлять их ножом и стамеской. Кристин вынесла топоры в чулан и спрятала их в сундук Эрленда, где уже лежали его окровавленная рубаха и секира, которая была у него в руке в тот момент, когда ему нанесли смертельную рану.

Гэуте со смехом предложил Лаврансу посветить невесте, когда та будет подниматься в верхнюю горницу. Мальчик был одновременно и горд и смущен этим. Кристин видела, что Лавранс отлично понимает, какой опасной игрой была эта беззаконная свадьба брата, но в то же время мальчик в своей юношеской беспечности радовался необыкновенному событию. Сияющими глазами глядел он на Гэуте и его красивую жену.

На лестнице светильник погас. Юфрид сказала, обращаясь к Кристин:

– Гэуте не просил бы вас об этом, когда бы так сильно не захмелел. Не провожайте меня дальше, хозяйка. Не опасайтесь, я не забуду, что я всего лишь совращенная женщина, бежавшая из-под опеки своих родичей.

– Да и я уж не настолько праведна, чтобы не послужить тебе до той поры, пока сын мой не искупит свой грех перед тобою и ты не сможешь по праву называть меня свекровью, – молвила Кристин. – Садись, я расчешу твои волосы… Очень красивы они у тебя, дитя мое…

Но когда домочадцы разошлись на покой и Кристин улеглась в постель, она снова ощутила какую-то тревогу. Нежданно для самой себя она сказала этой Юфрид больше, чем собиралась пока говорить. Но девушка так юна… и так ясно дает понять, что не требует, чтобы о ней судили лучше, чем она того заслуживает… Дитя, отринувшее честь и послушание.

Так вот как оно бывает, когда невеста входит в дом жениха, не дождавшись свадьбы. Кристин вздохнула; когда-то и она склонна была отважиться на это ради Эрленда. Но она не уверена, что посмела бы приехать в Хюсабю, если бы там находилась его мать. Нет-нет, ей не следует делать участь этой девочки еще тяжелее…

Господин Сигюрд, пьяно шатаясь, все еще топтался в комнате – он должен был спать с Лаврансом. Он бормотал что-то бессвязное, но от чистого сердца: он ничего не пожалеет, чтобы помочь им выпутаться из этой рискованной игры…

* * *

Днем позже Юфрид показала матери Гэуте все, что она привезла с собою из дома, – два кожаных мешка с одеждой и маленький ларец из моржовой кости, в котором хранились ее украшения. Словно читая мысли Кристин, девушка сказала, что все это ее собственные вещи, которыми она вправе распоряжаться. Часть их она получила в подарок, часть унаследовала от матери. У отца она не взяла ничего.

Кристин сидела, печально подперев щеку рукой. В ту ночь, в давние-давние времена, когда она сама складывала свои золотые украшения в ларец, собираясь украдкой покинуть родной дом, она тоже отобрала большей частью то, что было подарено ей родителями, которых она втайне опозорила, а теперь намеревалась оскорбить и опечалить у всех на глазах…

Но по одним только нарядам и украшениям Юфрид можно было понять, что она происходит из очень богатой семьи. Все эти вещи, по подсчету Кристин, оценивались более чем в тридцать марок чистого серебра – одно только пурпурное платье с серебряным рисунком, отделанное белым мехом, да дополняющий этот наряд плащ на шелковой подкладке стоили никак не меньше десяти–двенадцати марок. Если бы отец девушки пошел на примирение с Гэуте, это было бы хорошо; но ведь сын Кристин никак не может считаться ровней этой женщине. А если Хельге хочет взыскать с Гэуте со всей суровостью, сообразно своим правам и силе, то дело обстоит как нельзя хуже.