Атомный конструктор №1 - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кремлев cтр.№ 48

В 1951 году Негин получил свою первую Сталинскую премию, а в 1952 году стал заместителем начальника сектора экспериментальной газовой динамики по научной части и с 1953 года постоянно принимал участие в полигонных испытаниях.

В мае 1955 года Евгений Аркадьевич назначается заместителем Главного конструктора и Научного руководителя КБ-11, в 1956 году удостаивается звания Героя Социалистического Труда.

Однако при всех его несомненных достоинствах и заслугах, Евгений Аркадьевич был, как уже не раз подчеркивалось, ученым-газодинамиком, к делам непосредственно конструирования мало причастным. Тем не менее, было решено, что интересам дела наиболее отвечает руководящая «связка» зарядного КБ-1 из газодинамика, тесно связанного с экспериментальной отработкой принятых конструкторских решений, и «чистого» конструктора. Приоритет оставили при этом за газодинамиком Негиным.

Негин выделялся среди других ученых не только способностями, но и пониманием многих конструкторских проблем. Но хотя за «чистым», «природным» конструктором Фишманом формально оставили «вторую скрипку», с учетом реального положения вещей все вопросы конструирования вел Давид Абрамович. И несколько десятилетий развития зарядного КБ-1 ВНИИЭФ можно без особых преувеличений назвать «конструкторской эпохой Фишмана».

Ни скрытого антагонизма, ни соперничества, ни неприязни между Главным и его Первым заместителем не замечалось — это надо сказать со всей определенностью. В разное время поговаривали, правда, разное, и после смерти обоих обращали внимание на то, что на мемориальных досках на стене внииэфовского «Белого дома» — здания № 87/1, где размещается конструкторский комплекс КБ-1, Негин и Фишман смотрят в разные стороны. Но это уже — скорее из сферы небывавшего, выдаваемого за действительное…

Во-первых, обоих связывала не только общность дела, но и та героическая, без преувеличений, и историческая — опять-таки, без преувеличений — эпоха первых атомных работ, среди творцов которой были и Негин, и Фишман.

Во-вторых, оба были крупными, нестандартными и не всякому открывающимися личностями, а друг друга знали хорошо и поэтому высоко друг друга ценили.

И, наконец, Негин не мог не понимать всю ценность Фишмана во главе непосредственно конструкторского коллектива. Поэтому жили и работали они вполне слаженно, семьями выезжали в лес по грибы или просто на отдых. Друг к другу относились уважительно и даже с почтением.

Крупный оружейник-газодинамик Леонид Михайлович Тимонин приехал на «Объект» осенью 1950 года. Это было время первопроходцев, пионеров — всего год назад в Казахстане испытали РДС-1. Тимонин был зачислен в группу одного из участников того исторического испытания В.И. Жучихина и довольно скоро услышал фамилию Фишмана как одного из ведущих конструкторов — разработчиков ядерных зарядов.

Через много лет Тимонин напишет:

Что ж, в таком прозвище был резон — Фишман стал фактическим прародителем того зарядного КБ-1, которое быстро превратилось в мощный научно-инженерный «комбинат». При Фишмане из сектора 05 выделились в самостоятельные подразделения научно-исследовательский комплекс, НИК — сектор 15 под руководством Ю.Г. Карпова и технологический сектор 07 под руководством г. Г. Савкина. Еще позднее от сектора 05 «отпочковался» 17-й сектор С.Н. Воронина, за которым были закреплены конструкторские работы по термоядерным зарядам.

Наконец, развитие направления по газовым источникам привело к образованию 19-го сектора, в судьбе которого особую роль сыграл именно Фишман. Был создан самостоятельный отдел 34, курирующий вопросы войсковой эксплуатации и серийного производства зарядов.

За Фишманом также оставались связи как с КБ-2, так и с внешними смежниками: разработчиками носителей и головных частей, «серийщиками», материаловедами, военными…

НЕСМОТРЯ на серьезную реорганизацию КБ-11, казалось бы, предвещающую новый качественный рывок, рубеж 50-х — 60-х годов характеризовался временным спадом ядерной оружейной работы. И — прежде всего — в ее испытательной части. Политические амбиции Хрущева, намного превышающие его способность мыслить здраво и системно, привели к попыткам Советского Союза снизить роль ядерного оружия в мировой политике, хотя было ясно — ведущие державы Запада от него не откажутся.

С другой стороны, уже тогда можно было понять, что мощный ядерный статус СССР окажет огромное сдерживающее влияние на потенциальную агрессивность Запада. Советский Союз дальновидно выдвигал идеи мирного сосуществования, но именно ракетно-ядерные вооружения СССР наилучшим образом обеспечили бы этот режим в военно-политическом отношении. Можно было бы сократить расходы и на обычные Вооруженные Силы.

К сожалению, политика тех лет оказалась непоследовательной. Исследования и опытные работы по ракетным носителям — в том числе и межконтинентальным — возрастали, а в ядерных работах произошло иное.

23 февраля 1958 года на полигоне Военно-морского флота «700» на Новой Земле был испытан перспективный термоядерный заряд второго поколения, а 21 марта — боевой заряд для ракеты Р-12 и крылатых ракет П-5 и П-6. Но уже 31 марта 1958 года Советский Союз объявил о введении одностороннего моратория на ядерные испытания.

Если бы США, Англия и Франция поддержали советскую инициативу, то это вряд ли привело бы к отказу от ядерного оружия, но могло бы обеспечить минимизацию ядерных вооружений и, главное, сдержанность в их совершенствовании.

Задним числом можно сказать, что к весне 1958 года мы имели, собственно, лишь один экспериментальный термоядерный заряд крупного мегатонного класса — изделие «49». И советский мораторий 1958 года сегодня нельзя оценивать как лишь положительную инициативу! Тут далеко не все было продумано, но высшее военно-политическое руководство целесообразность моратория с ядерщиками не обсуждало. А зря!