Атомный конструктор №1 - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кремлев cтр.№ 37

Но подобное уже не впечатляло — особенно после сотен килотонн РДС-6с. Отчет Научного руководителя Учебного Полигона № 2 Министерства обороны СССР Михаила Александровича Садовского о личных впечатлениях об испытании РДС-4Т был весьма краток и начинался так:

«Наблюдения (не по программе испытаний, естественно, а личные наблюдения Садовского. — С.К.) велись из окна моей квартиры на пункте «М» примерно в 65 км от места взрыва. В 8 часов по местному времени вспыхнуло яркое свечение на высоте более 1 км, что меня сильно удивило («штатная» высота срабатывания была определена в 400 метров. — С.К.).

Однако, как оказалось, я видел не само явление, а лишь отблеск его. Звук слышен не был, в момент прихода волны слегка стукнули прикрытые двери (окно в комнате, из которой я наблюдал, было открыто)».

Пункт «М», «площадка М» — это официальное кодовое наименование военного городка испытателей на берегу Иртыша. Позднее он назывался «Семипалатинск №.», в итоге получил имя собственное «Курчатов», но было это уже в «перестроечные» годы, когда не только полигон, но и вся ядерная оружейная работа начинала деградировать. Впрочем, я забежал очень уж далеко, вернемся к первому испытанию «Татьяны» в августе 1953 года.

Как все изменилось, и как быстро! Через четыре года после эпохального события — первого советского атомного взрыва — Научный руководитель полигона наблюдал очередное испытание примерно той же мощности чуть ли не в домашних тапочках. И эта мелкая, почти бытовая деталь показывала, что Атомная проблема все более переходит в деловое русло.

Весьма конкретным был и совместный отчет по РДС-4 Т того же Садовского и начальника ядерного управления Министерства обороны генерала Виктора Анисимовича Болятко (ниже приводится фрагмент этого отчета):

Такая деловитость показывала, что ядерные заряды вскоре станут оружием в полном смысле этого слова. А это значило, что эксплуатационные требования к ним должны быть все более высокими — в армии ценится то оружие, которое не только эффективно, но еще и неприхотливо. А это предвещало заботы не столько физикам-теоретикам, сколько конструкторам зарядов.

«Под занавес» испытательной «сессии» (так стали называть годичную серию испытаний) 1953 года были испытаны три различных варианта экспериментальных авиационных бомб с обозначениями РДС-5-1, РДС-5-Н и РДС-5-Ш.

Испытания прошли 3-го, 8-го и 10-го сентября. Первые два — в 9.00, а третье — в 11.20 по местному времени. Все три бомбы были сброшены с самолета-носителя Ту-4 и подорваны на высотах менее 300 метров. Заряды, как и ранее, готовились к испытаниям с участием неизменного «хозяина» здания «ДАФ».

И это были для Д.А. Фишмана последние волнения 1953 года.

НАЧАЛСЯ 1954 год. Впереди были новые большие работы. В апреле 1954-го в научноконструкторском секторе КБ-11 произошли очередные немаловажные структурные изменения. Отдел Владимира Федоровича Гречишникова — основной отдел-разработчик конструкций зарядов № 43 — был разделен на три отдела.

Владимир Федорович был назначен заместителем начальника НКС по научной части и оставил за собой — по совместительству — отдел по разработке общей сборки заряда и перспективным разработкам № 16.

Отдел № 15 по разработке деталей из химического взрывчатого состава и общей сборке зарядов возглавил Павел Алексеевич Есин.

Давид же Абрамович становится начальником конструкторского отдела № 43 по разработке механических узлов заряда.

Механические узлы современного заряда — это вообще-то и есть во многом конструкция заряда. Однако и в 50-е годы под понятием «механические узлы заряда» понималось примерно то же самое, потому что начинались работы по так называемым «двухступенчатым» зарядам, где вторичная ступень взрывчатки не содержала. То есть, отдел Фишмана по самой логике вещей и характеру работ становился ведущим. А это означало, что некоторый спад общего напряжения (теперь уже всем было ясно, что КБ-11 — это всерьез и надолго) «компенсировался» для Давида Абрамовича возрастанием ответственности и хлопотами по новой должности. Жизнь шла по-прежнему беспокойно, но интересно.

На одном из фото того времени — скорее всего, как раз 1954 года, снята на фоне березок компания в прекрасном настроении: супруги Гречишниковы, супруги Васильевы (Михаил Яковлевич Васильев к тому времени трижды удостаивался Сталинской премии II степени) и супруги Дубицкие (полковник Валентин Викентьевич Дубицкий был директором завода № 3). Есть на фото и Евгения Николаевна Буланова-Фишман, но — одна, потому что фотографировал друзей сам Давид Абрамович.

Потехам, однако, выделялись лишь немногие часы — почти все время суток уходило на дело.

В 1954 году КБ-11 ждал первый отказ на испытаниях… 19 октября на Семипалатинском полигоне неожиданно не сработало «изделие» РДС-9 для торпеды Т-5. Вместо уже привычного огненного шара и могучего грома с вершины 15-метровой башни послышался приглушенный расстоянием хлопок взрыва химического ВВ и появилось небольшое облако.

Историческая справка

В 1954 году началась разработка атомного заряда РДС-9 для торпеды Т-5. Торпеда Т-5 имела стандартный калибр 533 мм, поэтому требовалось существенно— по сравнению с предыдущей разработкой заряда минимального калибра РДС-4 — уменьшить диаметр нового заряда.

Теоретическая разработка заряда велась Е.И.Забабахиным, М.Н. Нечаевым, конструкторская вначале — в отделе № 43 В.Ф. Гречишникова, а затем в отделах, возглавляемых Д.А. Фишманом и Л.А. Есиным. Газодинамическая отработка проводилась под общим руководством В.К. Боболева.

До проведения полигонных испытаний первоначальный вариант заряда прошел полный цикл газодинамической и конструкторской отработки и был допущен к полномасштабному опыту. Испытание состоялось 19 октября 1954 года на Семипалатинском полигоне. Однако оно оказалось неудачным: атомного взрыва не произошло. Это был первый отказ с начала разработок ядерных зарядов.

По распоряжению Министра среднего машиностроения В.А. Малышева для расследования причин отказа заряда была создана специальная комиссия под председательством И.В. Курчатова. В результате ее работы был сделан вывод о том, что причину отказа атомного взрыва с достаточной степенью достоверности установить не представляется возможным. Было записано так: «Прямых данных, указывающих на грубые нарушения процесса работы заряда, не обнаружено».