История Средиземноморского побережья - читать онлайн книгу. Автор: Эрнл Брэдфорд cтр.№ 51

Однако такие гипотезы не слишком помогают изучению истории. Рим – триумфатор, и Рим объединил Средиземноморье. Зная неспособность греков стремиться к общему делу на протяжении более или менее большого промежутка времени, представляется сомнительным, что они могли добиться того же, что и римляне. Несмотря на блестящий ум греков или, возможно, из-за него им не хватало необходимой твердости, которая является неотъемлемой частью имперского народа.

Если Рим в конце концов был «цивилизован» греками – его литература, науки и искусства были позаимствованы у греков, – было главное наследство, полученное им от Александра и эллинского мира. Сами греки до Александра Великого никогда не пытались управлять большой империей. Они скорее насмехались, чем восхищались масштабными проектами и логистической организацией Ксеркса во время его вторжения в Грецию. Но теперь, когда надо было управлять огромными районами Персии, Ионии, Леванта и Египта, наследникам Александра пришлось справляться с проблемами статистики и организационной бюрократии. Немного легче было в Египте, где, как пишет Х. А. Л. Фишер, «точные знания, особенно в части доходов, давно считались привилегией правительства». Македонская династия Птолемеев приняла на вооружение бюрократию, которая там уже работала. В свое время, когда Египет стал частью Римской империи, она стала образцом для Рима и всего западного мира.

Одним из других значимых последствий греческой экспансии на Восток стал контакт сравнительно несложного политеизма захватчиков с намного более изощренным и во многих отношениях значительно более мистическим политеизмом Египта. Строгий политеизм персов оказался непривлекательным для греков, хотя он повлиял на последующее развитие иудейской и христианской мысли. Грекам, однако, было нетрудно примирить несметное число богов и богинь Египта с их собственным пантеоном. Чужеземные боги из Египта, Финикии и Леванта просто взяли греческие имена. Так, Мелькарт, главное божество Тира, трансформировался в греческого Геракла, а позже в римского Геркулеса.

Одним из неожиданных последствий вторжения Александра в Азию стало разрушение простой веры греческих масс в олимпийских богов, которая их вполне удовлетворяла со времен Гомера. Для образованных людей олимпийцы с их явной безответственностью и аморальностью давно стали лишь немногим более чем шуткой. Их убила философия. Но философия не предоставляла никакой замены для необразованных масс, которым, как и на протяжении всей истории, была необходима некая форма богооткровенной религии, вера, способная дать им надежду, без которой было невозможно справиться с трудностями ежедневной жизни. Им также нужны были ритуалы и церемонии, помогавшие выйти за пределы очевидной безнадежности человеческих условий.

Возможно, Греция познакомила Азию с науками и философией, но Азия дала Греции богов и мистические религии, которые в конце концов одержали верх. Как писал сэр Уильям Тарн в «Эллинистической цивилизации», «завоевание Азии и Египта… было завоеванием только мечом, но не духом». Именно с Востока пришли религии, которые господствовали в Средиземноморье на протяжении веков.

И снова можно видеть, что каждое действие на этом море вызывает ответную реакцию, точнее, оплодотворение из одного источника влечет за собой перекрестное оплодотворение. Помимо области религии, влияние Востока также проявилось в распространении предметов роскоши, тканей, египетских изделий из стекла, пурпурной тирской краски. Торговля такими предметами велась на протяжении веков, но тот факт, что соответствующие страны оказались в сфере греческого влияния, означал моментальное расширение этой торговли. Аналогичный эффект чувствовался во всем, от судостроения до изготовления парусов. Ясно, что крупные торговые суда века эллинизма (позже принятые и римлянами) произошли от gaulos – круглых бочкообразных финикийских торговых судов, которые использовались начиная с VI века до н. э. и далее. Сказочные восточные приключения Александра в каком-то смысле превзошли даже его собственные мечты. Они обогатили жизнь на Средиземном море.

В начале III века до н. э. город Карфаген был коммерческой столицей Средиземноморья. В нем жило около миллиона человек – огромная цифра для Древнего мира. Его торговая деятельность велась по всему Средиземноморью, достигала Британии, Азорских островов и западного побережья Африки. Благодаря внутренним территориям Северной Африки город обладал сельскохозяйственной независимостью и стабильностью, поскольку в этой части Туниса располагаются самые плодородные почвы всего региона.

Карфагеняне были не только хорошими торговцами и превосходными мореплавателями. Они унаследовали от своих семитских предков-земледельцев вековые сельскохозяйственные знания Востока. Труд по землепашеству, написанный карфагенянином по имени Магон, был переведен на латынь по приказу римского сената вскоре после разрушения Карфагена. Хотя первоначальный трактат давно утрачен, его часто цитируют латинские авторы, как стандартный труд по средиземноморскому земледелию. Не будет преувеличением сказать, что, если римляне позаимствовали культуру и науку от греков, от карфагенян они взяли большую часть знаний по черенкованию, подрезке, животноводству, выращиванию зерновых культур и другим крестьянским навыкам. Как писал Дональд Харден в «Финикийцах», «около сорока выдержек из утерянного трактата Магона охватывают все виды животноводства и земледелия: выращивание зерна, оливок, винограда, разведение скота, пчеловодство. Магон не смог бы написать свой труд, если бы пуническое сельское хозяйство не было тщательно систематизировано», во всяком случае, к концу VI века до н. э. Богатые пунические семейства владели крупными поместьями, и карфагеняне, используя рабский труд, судя по всему, были первым народом, начавшим индустриализировать сельское хозяйство.

Первой линией обороны города, конечно, был его флот. К моменту начала большого конфликта между Карфагеном и Римом триремы, веками господствовавшие на море, были вытеснены квинквиремами – кораблями с пятью рядами весел, предположительно появившимися на Сицилии. Греческий историк Диодор в труде «Историческая библиотека» приписывает их создание великому Дионисию Сиракузскому и относит к 398 году до н. э. В инвентарных описях афинских доков нет даже квадрирем, которые были построены там только шестьюдесятью годами позже. Квинквиремы были очень быстро приняты карфагенянами и стали главными кораблями будущих войн между Карфагеном и Римом.

Сесил Торр в книге «Древние суда» дает следующее описание команд, необходимых, чтобы приводить в движение боевые корабли того периода: «Корабли с пятью рядами весел в римском и карфагенском флоте в 256 году до н. э. [Первая Пуническая война] имели три сотни гребцов, помимо воинов. [Было] пятьдесят четыре весла в нижнем ряду, и на четыре больше в каждом последующем ряду. Корабль с пятью рядами весел имел 310 весел, расположенных рядами, а значит, около 300 гребцов – возможно, ровно 300, если не во всех рядах был полный комплект гребцов. Всего гребцов на квинквиремах, вероятно, было около 400».

Разумно предположить, что на кораблях были сменные гребцы – чтобы заменить больных. И вероятнее всего, команда численностью 400 человек была стандартной для карфагенской или римской квинквиремы того периода. Историк Полибий, принимавший участие в Третьей Пунической войне (которая завершилась разрушением Карфагена в 146 году до н. э.), утверждает, что в одном из ранних морских сражений 330 римских кораблей вступили в бой с 350 карфагенскими кораблями. Все они были квинквиремами. Он подсчитал, что в тот раз на кораблях римлян было 140 000 человек, а у карфагенян – 150 000 человек. Эти ранние сражения между квинквиремами двух враждебных государств не были малозначимыми стычками между небольшими группами галер. Это были масштабные морские сражения, требовавшие умелой организации, сложной сигнальной системы, решения проблем снабжения и многих других, свойственных более поздним и знакомым войнам.