История Средиземноморского побережья - читать онлайн книгу. Автор: Эрнл Брэдфорд cтр.№ 118

Большое число моряков, служивших на «Виктори» и других парусниках, попали на флот не по своей воле. Закон против бродяг и нищих устанавливал, что все люди с сомнительной репутацией (посетившие таверну или публичный дом или даже мирно бредущие домой по порту) подлежат насильственной вербовке. Рыбаки, моряки и любые люди, имевшие хотя бы какое-то отношение к воде, немедленно объявлялись задержанными, если им не повезло попасться на глаза вербовщикам. Тот факт, что большая часть команды была завербована насильно, означал, что дисциплина на борту должна была стать железной. Гребцы при Саламине были свободными гражданами Греции, которые, хотя и были беднее, чем вооруженные рыцари, все же шли на флот добровольно. Граждане Англии, служившие на кораблях во время Наполеоновских войн, являлись в большинстве своем плохо одетыми, обиженными и не расположенными к морю и кораблям. То, что эти вынужденные моряки оказались одними из самых выносливых воинов из всех, кто когда-либо сражался на этом многое повидавшем море, по-видимому, является свидетельством вклада многих поколений северных мореплавателей в генетическую структуру британцев.

Некоторое представление о судьбе моряка можно получить из книги, напечатанной примерно в это время, под названием «Корабельная экономика, или Воспоминания в носовом кубрике о событиях последней войны. Посвящается морякам старой Англии матросом, вежливо называемым офицерами флота Джеком-Уродом»: «Из девяти линейных парусников, на которых я служил, только два капитана отличались от других [своей гуманностью]. Они поддерживали порядок на борту, не прибегая к частой помощи боцмана с его плеткой, как другие. И каковы же были последствия? Эти два корабля всегда быстрее нас выполняли зарифливание и свертывание парусов. Люди не боялись, зная, что их не накажут без настоящей справедливой причины».

Дальше Джек описывает дисциплину, преобладавшую на кораблях. «Плеткой-девятихвосткой били по голой спине, и после каждых шести ударов помощник боцмана менял палача, пока провинившийся не получал двадцать пять ударов… Потом его переправляли с корабля на корабль, и на каждом он получал столько же ударов, пока наказание не заканчивалось… После этого его спина напоминала гнилую печень, после каждого удара брызгала кровь, и за помощниками боцмана внимательно следили, чтобы они тщательно выполняли свои обязанности и после каждых нескольких ударов очищали плетку – при этом по их пальцам струилась кровь. Так людей на флоте наказывали за самые разные проступки. Наказание должно было произвести впечатление на тех матросов, которые замыслили побег». Человеческая машина управлялась с парусами «Виктори» в море, стреляла из пушек в бою. А внешне корабль был удивительно красивым, им трудно было не залюбоваться, когда он, разрезая зеленые волны, плыл к мысу Трафальгар.

О самом Нельсоне можно с уверенностью сказать следующее: он был одним из немногих командиров того времени, которые старались улучшить положение матросов. Вполне возможно, он – один из тех двух капитанов, которые, по утверждению Джека, поддерживали порядок на корабле, не прибегая к помощи боцмана и его плетки. Он был не только гением мореплавания, но и очень разумным человеком. Он точно знал, как и Дрейк до него, что моряк так же достоин справедливости и разумных условий, как любой другой человек. А поскольку его капитаны всегда старались ему подражать, можно утверждать, что Нельсон сыграл важную роль в улучшении условий труда британских моряков.

Еда этих людей была простой. «Завтрак обычно состоял из густой овсянки – сваренных на воде зерен овса. Некоторые пили «шотландский кофе» – горелый хлеб, вскипяченный в воде и немного подслащенный… Полдень – самая приятная часть дня. Каждому полагалась пинта – один джил рома с водой, лимонной кислотой и сахаром». Основное блюдо – соленая говядина или свинина с гороховым пудингом, а на ужин – полпинты вина или пинта грога, сухари и сыр или масло. Жизнь на борту была трудной, дисциплина суровой, но пища – довольно приличной в сравнении, скажем, с рационом сельскохозяйственного рабочего того времени. Кроме того, у матроса был шанс получить какое-то количество призовых денег.

Вся команда существовала для того, чтобы обслуживать орудия. В их грохоте моряки жили и умирали. Истинное непреклонное лицо «Виктори» проявлялось, когда корабль готовился к бою. Даже сравнительно элегантные апартаменты адмирала лишались обстановки – мебель (и все прочее) переносилась в главный трюм, расположенный ниже ватерлинии. С нижней палубы, где спали и питались матросы, убирались гамаки и развешивались вдоль фальшбортов, чтобы стать защитой от осколков и пуль врагов. (Многие ранения в бою были получены от осколков дерева, вырванных из бортов и палуб пушечными ядрами.)

Люди стояли у орудий голые по пояс, обвязав головы платками, чтобы пот не заливал глаза, а уши предохранялись от оглушительного грохота. Они были босиком, а палубы поливались морской водой, чтобы снизить риск возгорания, и посыпались песком, чтобы у людей не скользили ноги. Смертельно раненных и мертвых без каких-либо церемоний выбрасывали за борт. Тех, чьи раны находились в пределах ограниченной компетенции корабельных хирургов, сносили вниз – в кокпит. Там все было окрашено красной краской, чтобы раненые не видели, как много теряют крови. Никаких анестетиков не было, и операции проводились или оглушив пациента, или, если позволяло время, напоив его до бесчувствия бренди или ромом. Часто помощникам хирурга приходилось держать пациента. Та же горячая смола, которой замазывали швы на корпусе, использовалась для запечатывания раны при ампутации. Порох, морская соль, бренди или ром использовались как примитивные антисептики.

Если офицеру не везло и он получал ранение, с ним обращались так же, как с матросом. Сам Нельсон, который в боях лишился глаза и руки, получил такую же медицинскую помощь, которую в аналогичном случае получил бы простой матрос. Трудная жизнь воспитывала сильных людей, но при этом они не становились бесчувственными, что доказал Нельсон и многие другие офицеры. В суровой морской жизни всегда оставалось место, скажем, для поэзии. Адмирал Эдуард Боскауэн однажды написал в письме жене: «Да, я утратил плоды земли, но зато я собираю цветы моря».

Динамизм, порожденный Французской революцией, – удивительный импульс, распространивший власть Франции шире, чем могли мечтать ее самые честолюбивые монархи, – почувствовался почти во всех странах Средиземноморья. Сама Франция благодаря своему географическому положению была страной – двуликим Янусом. Одно ее лицо смотрело на север и запад, другое – на юг и восток. В некоторых аспектах борьба между Францией и Англией была сравнима с имевшей место ранее борьбой между Англией и Испанией. И Франция, и Испания имели два морских побережья. И если Англия могла сконцентрироваться в основном на своих северных водах и Атлантике, Франция и Испания всегда имели средиземноморский флот и были заняты на Средиземном море. Англо-французский конфликт отличался тем, что морская война, которая шла по всему Средиземному морю, велась Британией, а не другой средиземноморской страной, как было, когда османские турки сражались с Испанией в ранние века. Теперь британцы оказались в том же положении, что их противники. Им приходилось содержать средиземноморский флот, чтобы атаковать и сдерживать французов на этом южном фронте. Впоследствии, когда война завершилась в пользу Британии, этот далекий северный остров оказался в странном положении – он стал средиземноморской державой.