Эдвард Мунк. Биография художника - читать онлайн книгу. Автор: Атле Нэсс cтр.№ 70

Естественно, теперь наши пути разойдутся – во всяком случае, на какое-то время… Для меня ваш внезапный отказ от фриза действительно стал маленькой трагедией – я так долго думал и работал над ним… С любого другого я запросил бы 8000 марок, но вам был готов отдать за 3500 – и деньги мне нужны были здесь… Людям трудно понять, каково это – быть совершенно уверенным, что получишь деньги, а потом не получить ничего.

«Здесь» означало в Гамбурге, куда Мунк приехал снова, чтобы написать два портрета – заказы для него организовал Кольман. По рекомендации Кольмана он поселился в маленькой гостинице Гибфрида близ церкви Св. Георга, на тихой и спокойной улице Коппель. Кольман надеялся, что за работой Мунк хотя бы немного успокоится, но надеждам его не суждено было сбыться.

Сначала все шло более или менее нормально. Мунк посетил Шифлеров, повозился с каталогом, выпил чаю с фрау Луизой и развлек ее разговорами. При желании он умел быть приятен в общении с дамами. Но в следующий визит, несколько дней спустя, он выглядел гораздо более нервным. Отказался пообедать с семьей и пошел в рабочий кабинет Шифлера, но тут же вернулся, уселся вдали от стола, затем начал постепенно придвигать свой стул все ближе и ближе. При этом он говорил о происхождении своих картин и щедро приправлял повествование воспоминаниями о бесстыдных женщинах и их неверности. «Если “Ревность” толкуется как “переосмысленный” портрет Пшибышевского, так это потому, – вещал Мунк, – что его жена постоянно ему изменяла. Его острые глаза пронзали ночь, и в душе он видел, как его жена раздевается перед другим». Что же касается Ингсе, то она, утверждал Мунк, столь недвусмысленно приставала к нему, что однажды ему даже пришлось выкинуть ее из своего домика в Осгорстранне; причем Ингсе оказалась настолько упорной и нахальной, что поставила ногу на порог и не давала закрыть дверь!

В этот раз Мунк принес несколько графических работ в подарок Шифлеру. Судья, в свою очередь, сообразил, что Мунк нуждается в деньгах, и едва ли не силой всучил ему 100 марок. Надолго этих денег, разумеется, не хватило, и безденежье вынудило художника предпринять шаги, приведшие в будущем к исключительно неприятным последствиям.

Мунк сообщил, что, подумав, решил разорвать контракт с Бруно Кассирером на продажу графики, – ему казалось, что он целиком во власти берлинского издателя. Но это не помешало ему почти сразу заключить гораздо более серьезный договор с гамбургской фирмой по продаже произведений искусства «Комметер». В сферу действия договора входила продажа всех картин в Германии и Австро-Венгрии, он охватывал даже те заказы, которые Мунк мог обеспечить себе самостоятельно. Причем если договор с Кассирером несколько раз просматривался и исправлялся Шифлером и Линде, то контракт с «Комметер» основывался на наброске Шифлера с довольно общими формулировками.

Мотивация Мунка была более чем очевидна: его минимальный гонорар должен был составить 3000 марок в год независимо от уровня продаж. Все финансовые риски – в случае, если картины будут проданы на меньшую сумму, – «Комметер» брала на себя.

Шифлер и Мунк проводят вместе много времени – в ресторанах, в доме Шифлера на Оберштрассе, в безвкусно обставленной комнате Мунка в гостинице Гибфрида, где он показывает новые офорты. Но внезапно Мунк исчезает, оставив Шифлера в полном неведении. Проходит несколько недель, прежде чем Шифлер получает письмо из Копенгагена. «Гостиница, где я жил, была опасным местом – нередко дело доходило до скандалов, и особенно часто в последнее время… Мои нервы в совершенном расстройстве…» – пишет Мунк.

1905 год выдался в Европе неспокойным. От своих чешских друзей Мунк получал известия о беспорядках в огромной Австро-Венгерской империи, в частности, они подробно описывали ему конфликт между чехами и немцами в Бёмене. Беспокойство внушало ему и развитие событий в Норвегии, которая, судя по всему, шла к открытой конфронтации со Швецией. Все громче заявляла о своих имперских амбициях и Германия. В Гамбурге стоял наготове флот – кайзер собирался отправить его в Марокко, чтобы продемонстрировать миру свою военную мощь.

Несколько морских офицеров, готовящихся к походу, жили в гостинице Гибфрида. Что там, собственно, произошло у них с Мунком, непонятно, хотя художник в своих дневниковых записях несколько раз возвращается к событиям в гостинице. Одно можно сказать с точностью – вино там лилось рекой. Возможно, Кольман, по чьей инициативе Мунк поселился у Гибфрида, не совсем удачно выбрал для него пристанище. Он сам пишет, что за время, пока Мунк жил в гостинице, с ним случилось три припадка. Однажды он начал крушить все подряд, и после ему пришлось откупаться от неприятностей. В другой раз Мунку почудилось, что пришли его недруги и среди них Бёдткер. В дело вмешался американский врач – очевидно, тоже проживавший в гостинице. Он предупредил хозяина, что дело может кончиться плохо, и оказался прав, поскольку следующий приступ ярости начался с того, что Мунк поссорился из-за какой-то мелочи уже с самим хозяином гостиницы. За хозяина вступился один из морских офицеров. Мунк стал выкрикивать в адрес офицера бранные слова и потребовал, чтобы они по славной норвежской традиции вышли на улицу «разобраться». Однако офицер проявил похвальную выдержку и никуда «выходить» не стал. Кончилось все тем, что Мунка выгнали взашей, и ему пришлось провести ночь, шатаясь по кафе, прежде чем его снова пустили в гостиницу.

Поутру хозяин сообщил Мунку – неизвестно, так ли это было на самом деле, или хозяин просто решил припугнуть возмутителя спокойствия, – что офицер не смог снести оскорблений и решил вызвать Мунка на дуэль. Правда, тем временем флот уже снялся с якоря и отплыл в Марокко, так что художнику предоставлялось несколько недель отсрочки!

Демонстративное вторжение кайзера Вильгельма в сферу интересов Франции вызвало «марокканский кризис» и поставило Европу на грань войны. Тем временем в Гамбурге Мунк осознал всю серьезность своего личного кризиса и срочно уехал в Копенгаген, даже не уведомив об отъезде Шифлера.

В Копенгагене, в «маленькой убогой» гостиничной комнатенке, его посетил Голдстейн. Ту встречу датский приятель Мунка запомнил во всех подробностях. На комоде лежал гребень с поломанными зубьями и клочьями волос. На столе – четыре воротничка, три галстука и небольшая сумка – весь багаж Мунка.

На полу валялся красный дырявый носок. Голдстейн поддел его зонтиком и сказал: «И это поклонник прекрасного Эдвард Мунк – тот Мунк, который своими картинами дарит людям вечную красоту…»

Мунк, рисуясь, высокопарно ответил: «Я в состоянии создавать прекрасное только для других. Это мой крест. На мои картины изливается раскаленная лава моего мозга». Потом он стал рассуждать о женщинах, сказав, что они станцевали канкан на его сердце и «нагадили» в его мозгу. «У меня пробоина в области ватерлинии. В затишье плавание идет хорошо, а в бурю в лодку заливает вода».

В поисках затишья, надеясь в спокойной обстановке обдумать сложившуюся ситуацию, Мунк отправился в весенний Осгорстранн, где дачный сезон еще не начался. Художник осознавал, что испытывает нечто похожее на манию преследования, и связывал свое состояние с нервным перенапряжением – как-то он изобразил перепады своего настроения в виде кривой с острыми пиками. Его состояние действительно напоминало маниакально-депрессивный психоз. Мунк обратился к врачу, и тот посоветовал ему отдохнуть – поехать в санаторий или на воды.