Свободный - читать онлайн книгу. Автор: Лина Мур cтр.№ 46

– Тьяго, дело не в том, хороший человек или плохой. Смерть случается.

– Да, но она зачастую забирает добро, оставляя зло процветать. Это нечестно, – передёргиваю плечами и горько вздыхаю.

– Завтра будет пять лет… годовщина, как погибли мои родители.

Поднимаю голову на Дугласа. Наконец-то, он это сказал. Он признал свою проблему и то, что всё это идёт от боли.

– Я соболезную тебе и сопереживаю…

– Ложь, – выплёвывает Дуглас с отвращением. – Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о них. Так что не надо.

– Ошибаешься. Да, я не знал их, но немного знаю тебя. И я знаком с горем, которое оседает в сердце. Я потерял родителей в девять лет. Их убили на моих глазах. Жестоко убили, поэтому понимаю тебя и думаю, что будь я старше, то вёл бы себя так, как ты. Чем старше становятся люди, тем острее воспринимается потеря. Но я до сих пор всё помню так, словно это случилось вчера. Ты спрашивал меня про кошмары. Я возвращаюсь в ту ночь после того, когда испытываю сильный стресс. Жестокость в реальности вызывает эти воспоминания, и я с ними не могу бороться. Они сильнее, потому что виню себя за то, что они мертвы, а я сбежал сюда, как трус, – тяжело вздыхаю и потираю лоб. Дуглас ничего не говорит, а я не был ни с кем настолько откровенным. И мне хочется, впервые за всю свою жизнь, рассказать всё честно и получить хоть какую-то поддержку. Почему-то хочется рассказать именно Дугласу.

– Знаешь, я думал, что будет очень больно вспоминать об этом вслух, но это больше, чем больно. Стыдно. Стыдно за то, что я родился вот таким морально слабым и чувствительным. Вероятно, будь я таким, как мой старший брат, то они были бы живы. Я бы хоть что-то сделал, а не плакал и смотрел на всё, прячась в темноте. Мой брат… Гонсало, ему было семнадцать, а мне девять. Мы жили в пригороде Кали, а это место скопления наркодилеров, убийц, наёмников и… криминала. Наш район был самым опасным, и пройти туда обычным людям было невозможно. Убили бы. Там убивали так же легко, как и кивали в ответ на приветствие. Полиция не вмешивалась, она получала проценты от главарей, и выбраться оттуда тоже было невозможно. Убивали просто так. Не понравилось, как посмотрел – ты мёртв. Не впустил ночью в дом – ты мёртв. Не хочешь работать на них – ты мёртв. Перешёл дорогу, когда едет кто-то из этих ублюдков, – ты мёртв. Они стреляли каждый день. Я шёл в школу и видел на своём пути свежие трупы, слышал плач и причитания. Меня не трогали, потому что мой отец… он был одним из них, как и его отец. Управление бандами переходило по наследству. Но мой папа был другим. У него не было иного выхода, он защищал нас. Он оберегал нас и старался свести к минимуму убийства, но разве это было возможно? Нет. Кровь текла по улицам, дети чуть ли не с рождения были зависимы от наркотиков. Даже в школе учили, как правильно убивать. Внеклассные занятия, которые каждый обязан был посещать, – кривлюсь от воспоминаний, и меня передёргивает от них.

– Я не знаю, почему в девять лет так всё хорошо запомнил. Может быть, это потому, что я увидел крайнюю степень жестокости или может быть потому, что моя жизнь висела на волоске. В нашем доме часто встречались главы группировок и обсуждали, сколько денег пойдёт в оборот, и где перехватить новую партию наркотиков. Мама в эти моменты всегда меня уводила на улицу, и мы с ней читали книги про новые земли, про путешествия и про добро. А вот Гонсало… он был рад тому, что имеет право находиться среди убийц и учиться у лучших их представителей. За месяц до случившегося подобные вечера прекратились, отец сам водил меня в школу, как и Гонсало. Он требовал, чтобы мы всегда дожидались его, и я начал замечать, что, когда мы идём, за нашими спинами начинают шептаться. Я не понимал, почему это происходит, пока один из парней в классе не назвал меня жалким предателем, потому что мой отец решил оставить свой пост и передать его новенькому, недавно появившемуся в нашем городе. Американцу, который незаконно проник к нам и остался. Отец, оказывается, ему помогал, и многим это не понравилось. Точнее, всем. Папа был хорошим, а мама золотой. Они отличались от них, ведь жили там с рождения и ненавидели то, что им приходилось делать. Они пытались образумить детей: девушек не идти в проститутки, а мальчишек не покупать наркотики. Но всё было впустую. Только сейчас я могу понять, что эти люди шли на подобное, ради огромных денег. И никто там не доживает до старости. Их убивают или они умирают от передозировки.

– Их убили из-за того, что они пытались образумить людей?

Утвердительно киваю на вопрос Дугласа и кусаю нижнюю губу, чувствуя, как она подрагивает.

– Думаю, что не только из-за этого, но оттого, что мой отец собирался покинуть Колумбию со всей семьёй. Я не могу с уверенностью обвинять брата… но он был взрослее меня и мог знать, что отец уже подготовил документы для переезда, как и деньги для побега. Иначе никто бы не пришёл к нам той ночью… я помню всё, Дуглас. Помню глаза папы, они быстро покрывались странной и белой пеленой, словно ему капнули молока в них. Я помню… я так хорошо это помню. – Хватаюсь за голову, и всё же глаза наполняются слезами.

– Он не пришёл за нами. Гонсало плюнул и отправился с друзьями в притон, чтобы развлечься. А я ждал. До последнего ждал папу, но уже стало темно, и меня выгнали из школы. Я ходил вокруг неё, ждал, но его не было. Я боялся идти один домой, но всё же пошёл. Обходил стороной компании, как учил отец, и потом чуть ли не бежал. А когда… я сразу ощутил угрозу, когда увидел, что дверь нашего дома распахнута настежь. Оттуда доносились крики матери и какой-то глухой стук. Я побежал… запутался в своих же ногах, упал и снова бежал. Я так боялся. Боялся, что Гонсало что-то натворил, и к папе пришли разбираться, но всё было намного проще и хуже. Папа лежал прямо у двери. В луже крови, которой было очень много. Его живот был вспорот, я видел даже кишки… я видел это… и его глаза. Мама кричала так… кричала, а я бил по лицу папы. Он ещё был жив. Я слышал мужской смех, звуки ударов и мольбы мамы не трогать детей. Я хотел встать на ноги, но папа… он захрипел сильнее. Сказал мне: «беги, сынок… беги отсюда, беги». И умер. Вот так умер, прямо на пороге нашего дома. И я побежал. Не в сторону мамы, чтобы помочь ей, а за дом. Я бежал и бежал, искал в каждом окне, где она, чтобы… Не знаю, для чего я поступил так. Увидел. Они насиловали её… насиловали и с каждым толчком в её тело вонзался нож. Они трахали мёртвое тело, потому что она даже не кричала. Она была, как набитая ватой кукла, которую они таскали по полу. Они били её, трахали и снова резали. И я знал этих людей. Буквально неделю назад они приходили к нам на ужин и улыбались маме. Они были на стороне отца… я так думал. А потом… я больше не смог. Я сел на землю и плакал, зажимая себе рот. Плакал и плакал, боясь шевельнуться. Видел перед глазами кровь и мёртвые тела своих родителей, а они… эти твари забрали все деньги и драгоценности из дома, и смеясь, ушли. Они даже не спрятали тела… ничего… просто ушли, планируя, как станут главами. А я сидел там, рядом с телами своих родителей и ничего не сделал для того, чтобы их спасти. – Вытираю слёзы тыльной стороной руки, так же горько я плакал и тогда от невыносимой боли и ужаса.

Чувствую, как диван рядом со мной прогибается, и поворачиваю голову к Дугласу.